Новая фикушка).

[bistrick]

"МЕЛОЧИ"
Своего рода продолжение "Шаги, правила"
Брендон Салливан/Николас Гарриган
11 500 слов
Дописано, уф Предупреждения: энца, нелогичность поведения.

Часть 1 остальное в комментариях

Брендон повернулся, прислоняясь к теплому, плотному, тому, что он и ожидал найти у себя в постели. Он поерзал, придвигаясь чуть ближе, пока заигрывая, дразня самого себя, провел ладонью сверху вниз по гладкому, знакомому до последнего крошечного пигментного пятнышка боку, усилил нажим пальцев на животе партнера и обхватил того, кто был рядом такой сонный, расслабленный, весь его. Брен прошептал, добывая голос, кажется, не из горла и легких а, из сердца и каждого нерва.
- Никки.
Ожидая, предвкушая, как начет двигаться тело в его руках, откликаясь на зов. «Никки!» снова и снова, как песня любви, как название, неназываемого их собственного ощущения, чувства. Брен в подробностях знал, что будет дальше, как именно перегнется через обнимающую руку Гарриган, как чуть толкнется ягодицами назад, дотягиваясь до тюбика со смазкой на тумбочке, как заворчит, нахмурится, а потом не выдержит и улыбнется. Все это Брендон знал, даже не подглядывая.
- Никки! - обнял крепче.
И под пальцами оказалась неправильная, неуместная ткань простыни.
Николаса нет. Он ушел и не вернется.

Ник вышел на работу и Брен прекрасно понимал его воодушевление, стремление устроиться на новом месте, найти общий язык с коллегами – все понимал и к тому же видел, как приятно Гарригану снова оказаться среди людей. Вынужденное затворничество закончилось, хотя Брен бы предпочел иное. Вдохновленный Ник набрал рабочих часов и возвращался теперь позднее Салливана, а утром ужасно довольный убегал в чужой мир. Брену было трудно представить, что кто-то может быть столь увлечен работой, в его среде это всего лишь терпимое средство к существованию, необходимость, но никак не призвание. Хотя, справедливости ради стоит отметить, что усилия Ника довольно быстро начали окупаться: сначала он предложил платить половину аренды квартиры, потом принялся набивать холодильник продуктами, которые они вдвоем не успевали съедать, и, наконец, стал дарить подарки. Брендон, правда, был рад за него, но совершенно иррационально хотел, чтобы Гарриган как прежде сидел дома и нахваливал его стряпню.
«Угадай что?» - и Ник в очередной раз ставил перед ним магазинную упаковку с аккуратным бантиком, а Салливан едва взглянув, тащил дарителя в спальню, чтобы получить то, что стало действительно подарком.
Николас очень уставал и просил дать ему выспаться, Ник ненавидел опаздывать и утренние объятия не имели продолжения, Никки перестал нежиться в постели, и даже ласками его было не удержать. Гарриган больше не говорил о тех маленьких слабостях, о своих желаниях, которые раньше поверял любовнику на ухо.
Салливан упрямо думал, что это все мелочи, мелочи, которые всплывают или отсеиваются, когда двое живут вместе. Главное, с Ником можно поговорить, и он поймет. Брен тихо обожал эту способность партнера: слушать и понимать, ни с кем прежде он не чувствовал такой свободы слов и действий. Нужно было всего лишь выбрать время. Вот совсем скоро наступит подходящий момент, они разгребут накопившиеся проблемы, недомолвки и все снова станет, ну, не как прежде, а хотя бы немного лучше.
Но каждая из утерянных мелочей была дорога Брендону. И он собирал потерянные ласки, забытые привычки, упущенные мгновения, сохранял их хотя бы в памяти.
Каждый вечер Николас возвращался из душа и ложился на свою половину кровати, а Брен ждал - он сам придвинется ближе или начнет вздыхать и возиться, требуя объятий. Такая маленькая домашняя игра, по ходу которой Салливан мог узнать, на что сегодня настроен любовник.
Как- то раз Ник забрался в постель и сел рядом с Брендоном, запустил пальцы ему в волосы, массируя кожу, посмеялся, наблюдая, как тот растекается в ласкающих руках.
- Слушай, а что твои коллеги говорят, ну по поводу того, что ты живешь со мной?
- Это не их… - Брену не хотелось говорить, только лежать, и чтобы продолжался массаж.
- Что-что? – пальцы замерли.
- Шутят, что я свое счастье столько лет искал не на том берегу, - и Салливан потыкался головой в волшебные руки.
- А ты счастлив?
- Да, Никки, - он перелег так, чтобы дышать в пах партнеру. – Ну, погладь еще, что тебе стоит!
- Но ведь ты не так представлял себе счастье? Нет? – Гарриган снова принялся за массаж. – Расскажи, о чем ты мечтал.
- Ммм думал встречу когда-нибудь того, кто будет меня вот так вот гладить.
- А я хотел жениться, знаешь, чтобы она была похожа на принцессу из моей детской книжки: тоненькая и с длинными золотистыми локонами. Я бы узнал ее, если встретил. И у нас был бы собственный дом с двором и маленьким садом, - Николас говорил все тише, потом вздохнул и замолк.
Брен сел, поймал его ладонь и прижал к своему лицу, целуя.
- У нас будет дом, именно такой, и собака, хочешь собаку? Или двух котов?
Ник хмыкнул.
- Не смей подкупать меня котами! – и повалил Брендона на спину, сел сверху. – Так странно, я всегда хотел найти принцессу, а в результате сам стал ею. Скажи, - не дал Салливану подняться. – Ты только для меня такой?
- Да, да! – конечно, только для Николаса!
- Да. – Тот почему-то не был доволен ответом, а может, чем-то другим. - И проблема только в том, что когда принцесса ложится в постель, она становится всего лишь сучкой.

Время идет, а мы чаще всего замечаем его ход, только когда хватаем скрывающийся за поворотом хвост и понимаем, что это безвозвратно. А между тем вместе со временем утекает и то, что прежде было важнее уходящих и потерянных дней.
Нет, он не обманывался относительно характера своего сожителя – Ник всегда был вздорным, нетерпеливым и весьма гордым, но ранее эти качества уравновешивались его лаской и пониманием. Теперь же он готов был развязать войну из-за пары свежих носков. Брендон пережидал бурю, молча, по двум причинам, во-первых, носки быстро находились на своем месте, во-вторых, Гарриган всегда первым приходил мириться. Слишком гордый для извинений он был горд и для обиды, поэтому начинал ласкаться к Брену. Однажды подлез с головой ему под футболку и долго дышал в спину, наглаживая Салливану живот. За это можно было простить все что угодно.
Переговорить все не получалось, и Брендон решил устроить им совместный отдых, пусть всего лишь на уикэнд. Он осторожно выспросил у Николаса его расписание и снял коттедж на берегу озера – тихо, красиво, никого вокруг, что еще пожелать?
Сюрприз не удался. Ник ни с того ни сего возмутился, заявил, что предпочитает знать о своих планах, и вообще хотел поработать в субботу. Но что хуже всего - после той ссоры он как будто и не собирался идти на мировую, пришлось Брену, который смог придумать только один способ: обнял Ника, стоило им лечь, и принялся нашептывать, что ему жаль, и он больше не будет. Может Гарриган почувствовал неискренность извинений – Брен не понимал, в чем же виноват или что- то еще, но он вывернулся из объятий и со словами: «Тебе бы только…» ушел на диван.

Ник все чаще находил причины для воздержания. Пережив неделю на спешной дрочке, Салливан едва не выл от желания, а у Николаса снова было готово оправдание, и он засыпал в неприкосновенности. Он всегда засыпал так крепко, что не слышал, как любовник ворочается рядом, как, стараясь не разбудить, мастурбирует на него.
«Он очень устает», - убеждал себя Брендон и стискивал зубы сильнее, чтобы не звать, не стонать в голос.
Когда, кончая, Брен слишком жарко и близко выдыхал в шею партнера скороговоркой свое «люблю, люблю тебя», ресницы Николаса трепетали. Но глаза он не открыл.
Той ночью стало совсем невтерпеж, и Брен, начавший с осторожных ласк, решил, что Ник поймет его. Ведь понимал же раньше?
Если что Николасу и нравилось в нем, так это руки, будто деликатность и неспешность движений были заслугой только суставов и мышц. Впрочем, Брендон был благодарен и за это. Особенно сейчас, когда легкими, скользящими движениями растягивал спящего любовника, грел лубрикант в ладони и, не торопясь, продвигал пальцы. Ник во сне вздохнул пару раз, ткнулся Брену в плечо, перекинул ногу через его бедро и снова затих. Еще немного и можно осторожно перекатить его на себя, затем мучительно медленно вставить. От тяжести тела сверху трудно дышать, но так проще представить объятия, близость, поза совершенно неудобная – чтобы двинуться приходилось подтягивать пресс на вдохе и направлять вниз ягодицы партнера. Ох, как же ему этого не хватало!
Николас у него на груди завозился, плотнее сжал ногами и сам толкнулся назад и вниз. Тело помнит, хочет. И Брен, теряя остатки сдержанности, перевернулся, подминая любовника под себя, входя так глубоко, как только получилось.
- Ник, Боже мой, Никки! – сипло шептал он свою молитву, двигаясь все уверенней, чувствуя, как сонно моргающий Николас привычно прогибается, принимая его.
Салливана трясло от чистейшего восторга, переполнявшей нежности, как они могли так долго терпеть без этого? Зачем?
- Ты …что ты делаешь?! – теплый и разнеженный любовник вдруг начал отталкивать его. – Перестань! Совсем спятил?
- Никки, - это все, чем мог оправдаться Брен, остановиться же он был просто не в силах. – Сейчас … подожди …ну, что ты? – отпустить вырывающегося Ника он тоже не мог.
Несколько торопливых, резковатых рывков, и он закончил, но все так же гладил Николаса и шептал что-то глупое и успокаивающее. Гарриган подождал минуту, потом отстранился и, молча, ушел.
Ни на следующее утро, ни потом они так и не заговорили об этом. Брен весь извелся, что бы он ни делал – все было неправильно, а как нужно, Ник отказывался объяснить.


К Салливану снова вернулась привычка гулять вечерами – сидеть дома одному было просто невыносимо тоскливо. Чем можно заняться в пустой квартире? Готовить только для себя не хотелось, а у Ника, видите ли, округлились бока, вернее какой-то доброжелатель так ему сказал. Знал бы он, как Брену нравятся его плотные бочка, здоровый аппетит и шутливая борьба у плиты за первую порцию. Попытки затащить Гарригана в спортзал потерпели поражение все по той же причине: нет времени. Вот и пришлось опять гулять или бегать, пропуская череду темных улиц и блеклых витрин, топтать сырой, грязный асфальт и вновь подглядывать за демонстрацией чужой жизни, потому что своя перестала ощущаться.
Несмотря на происходящее Брендон продолжал слепо, наивно, так что самому становилось отвратно, надеяться, что все чудом решится. Надеяться, что однажды Николас встретит его в прихожей их, уже давно их, а не только его дома, что заманит в постель еще до ужина, что будет, смеясь, выпутываться из общей одежды, что хотя бы скажет, как скучает по всему этому.
Брен давно не слышал его смеха.
В промозглый осенний вечер Брендон опять проходил мимо чьих-то встреч, надежд, настоящей или искусственной радости. Зачем люди выставляют на обозрение моменты своей жизни? Этому мы научились у телевидения?
Почему именно в том ресторане были такие широкие окна? Так что с улицы можно разглядеть каждого посетителя в зале.
Взгляд Салливана зацепился за знакомый образ, вид. Дело вовсе не в том, что он узнал рубашку, которую сегодня гладил или кудрявый затылок, в который дышал ночью. Он узнал все сразу: каждый жест, посадку головы, выбившийся локон на макушке. Узнал, да так и остановился посреди тротуара, глядя, как его Никки флиртует с миловидной блондинкой. Сначала толкнул дверь ресторана и только потом понял, что собирается выволочь Николаса на улицу и тащить домой, если придется – насильно. Трусливый здравый смысл подсказал, что Брен на такое не способен, и он снова смотрел через стекло, как Гарриган улыбается, наклоняя голову к плечу, и гладит пальчики девушки.
Когда ты стал тряпкой, Салливан? Всегда был? Но как вышло, что ты ждешь, прощаешь, молчишь, терпишь и терпишь опять? Когда покой и присутствие одного засранца стали тем, что ты готов охранять, трепеща, балансируя на задних лапках, поскуливая от редких подачек? Зачем ты цепляешься, причем тем сильнее, чем равнодушнее он становится? Почему не прекратишь этот чертов танец, который уже слишком напоминает падение? Потому что невозможно. Всегда получалось, но не теперь. А ведь ты был уверен, что так не бывает, что нельзя сродниться, прирасти к человеку, с которым вы настолько разные. Что нельзя подсесть только на тепло и участие, только на ласку и дважды произнесенное «люблю». Что объединяет вас? Постель и… ничего. Вся новизна происходящего в том, что в этот раз ему наскучило первому, не тебе.
А ты вдруг понял, что того, о ком привык заботиться и ласкать отторгнуть невозможно. Легче терпеть.
Николас едва не с порога заявил, что завтра у него выходной. Долгожданный совершенно свободный день и целых две ночи. Это означало, что Брен может, наконец, рассчитывать, что внимание любовника достанется ему, а не научной статье, справочнику или телевизору. Поэтому он с нетерпением ожидал, пока Ник закончит свой ежевечерний ритуал с душем и отужинает, чтобы перейти к подготавливающим ласкам. Салливан и сам понимал, что подобный однозначный интерес почти оскорбителен – он живет с человеком, а не постельной игрушкой, но слишком долгое отсутствие секса затыкало глотку совести. В конце концов, он тоже человек, неудовлетворенная потребность которого из неудобства уже превратилась в проблему. Ну, не до разговоров, когда от желания зубы сводит и так ноет в паху.
Ник разлегся на диване, защелкал пультом и был совершенно не против объятий. Он никогда не был против. Вдумчивые, редкие поцелуи – Брендон еще делал вид будто смотрит новости, а прикосновения становились все откровеннее, интимнее. Он прислушивался к пока спокойному дыханию Николаса и очень старался не спешить. Вот задержался вдох, теперь можно прижаться теснее, показывая собственное возбуждение. На диване мало места, но для первой разрядки сойдет, очень уж не хочется подниматься и куда-то идти. Пусть будет только фроттаж, лишь бы скорее. «Солнышко мое», - Брен, пожалуй, несколько торопливо принялся стаскивать с любовника одежду. А тот повернул голову и с хитрой, всезнающей ухмылкой толкнулся задом ему в пах и тут же удивленно охнул, получив шлепок по уже голым ягодицам. Салливан утянул его целоваться, пока справлялся со своей ширинкой и трусами, они оба, конечно, разденутся, но чуть позже. Сейчас на это никак не хватит терпения.
- Стой, подожди! – и Ник оттолкнулся, выбираясь из-под него, скинул ничего не скрывающую теперь одежду. – Давай сегодня по-другому.
- Как? – ошалевший от желания трахаться и близости обнаженного, готового к этому тела Брендон ничего не понял, но потянулся вслед.
- Я хочу быть сверху.
Николас уселся совсем рядом нагой, лохматый, кажется, краснеющий.
- Может в следующий раз? Никки, иди ко мне, - Брен потянул его за плечо. – Иди сюда, а потом сделаем по-твоему.
- Нет, давай сейчас, - чертов шантажист не хотел понять, что Салливан на пределе.
- Никки!
Но тот уже поднялся и, качнув сводящим Брена с ума тылом, ушел в спальню.
Ах, ты сволочь!
Брендон, собравшись с силами, оторвался от дивана, подбадривая себя тем, что Ник не всегда будет сверху.
Гарриган нервничал. Брену показалось, что для него это не просто положение в сексе, а будто тест, проба. Серьезность даже педантичность, с которой Ник намеревался все сделать правильно, мешали обоим, и Брендон, потеряв терпение, подготовил себя сам. Не происходило ничего особенно болезненного или смущающего, подумаешь, романтический ореол слегка пострадал от столкновения с реалиями анального секса.
«А у него же это первый активный опыт за год», - меряя по себе, улыбнулся в подушку Брен. За время всей этой возни он успел немного остыть, и теперь в голову, не опустошенную пока оргазмом, полезли всякие мысли. О том, что как-то так незаметно получилось, и вот он живет с постоянным партнером, более того ему это нравится. Где скажите, скука, разочарования и измены? Ох, помедленнее! Так о чем это он? А да, мимо него ежедневно проходит множество женщин столь же привлекательных, как и раньше, а он почему-то пять дней дрочил, вспоминая созвездие веснушек на спине одного шотландского засранца. И мечтал только о бессрочном отпуске для последнего. Кто бы сказал, что Салливан станет примерным супругом-подкаблучником – не поверил бы.
Ник оказался довольно неловок, как, впрочем, и полагается новичку. А еще он хотел всего и сразу.
Брен, пытался отвлечься от некоторых неудобств, всегда сопровождающих анальный контакт. Сфинктер, да. Особенно если ты не прикасался к себе там очень длительное время – жжет, дьявол! К тому же, в отличие от Николаса, он экспериментировал с простатой и знал, насколько это специфическое удовольствие, как легко оно может превратиться в боль. Он говорил, чтобы Ник не старался так яро, но тот, по-видимому, не услышал. Ничего, еще научится, главное – практика, много практики. Брендон толкнулся назад, встречая движение любовника, улыбнулся удивленному его вскрику. У них все еще будет. Пока же Салливан испытывал странное удовлетворение, своеобразный дзен – тот самый оргазм, наступающий в голове отдельно от тела. Это всегда особенно приятно наблюдать за тем, как возбуждение и разрядка настигает партнеров, стоит только распробовать эту власть над чужим телом, ощутить, как на несколько мгновений ты становишься богом для кого-то. Стоит однажды попробовать, и собственное удовольствие становится без этого неполным. И теперь, слушая Ника, чувствуя, как его накрывает, зная, как ему остро-хорошо сейчас, Брен понимал всю ценность их отношений. И, кажется, себя самого.
Обессилевший Николас упал рядом на кровать и уставился в потолок, сравнивая ощущения, желая не пропустить ничего.
А Брен любовался уставшим, по-особенному красивым сейчас партнером и ласкал себя. Оно того стоило. Все эти ощущения, которых так боятся ортодоксальные носители мужского эго, собственная неудовлетворенная потребность, засыпающий Ник – это всего лишь мелочи по сравнению с тем, что им по прежнему хорошо вместе.
Ночью Брендона, в который раз за последние месяцы, разбудила вернувшаяся знакомая потребность, разрывающее, ослепляющее и унижающее ощущение. Ему нужен был Николас. И Брен навалился плечом на спящего рядом партнера, недвусмысленно погладил его бедра, пах. Действовал сильно и жадно, чтобы никаких сомнений не возникло – сейчас все будет так, как захочет он.
- Никки! – и поспешил придавить его своим весом, вдруг опять вздумает сбежать?
- Ммм потерпи до завтра?
- Не дотерплю.
Ник со вздохом лег на живот, подпихнул подушку, постарался расслабиться. Вот уж нет, нашел время думать о Шотландии! Брендон рывком перевернул его и, зажав руки по сторонам, склонился и поцеловал, так как хотелось, жадно, мокро, жестко надавливая на челюсть. Пусть чувствует, знает! Когда понял, что можно, отпустил запястья любовника, и ладони того слепо заскользили по Бреновой спине. Ник отвечал, толкаясь языком в его рот, и даже игриво прикусывал, сжимал коленями чужие бока, напрягал поясницу и ерзал. Брен думал, что сначала нужно будет пососать ему, но тот так завелся от поцелуев, что эта мера не потребовалась. И он взялся за смазку. Как же ждал!
- Резинку надень, - тихо попросил Ник. – Не хочу, чтобы текло.
Это мелочи. Ему не трудно. Потому что.
Теперь, сейчас можно входить и ловить ртом срывающееся дыхание Николаса, проталкиваться осторожно, потому что терпения растянуть как следует не хватило. Начать можно лежа, еще неглубоко, затем подобраться, упереться коленями в матрас, сгибая Ника, обнимая его ноги, плечи. Пусть дергается, пусть царапает, ведь ему это нравится. Вот именно так.
- Ох, это было… - Николас запустил пальцы себе в волосы и потянул за пряди, одновременно чуть выгибаясь.
- Ммм понравилось? – Брен знал это движение, и что оно означает, но не мог не спросить. Он хотел услышать.
- Да.
Всего лишь короткое слово, не сильно отличающееся от громкого выдоха.
Устало и благосклонно улыбающийся Ник лег ближе, погладил и прихватил редкие завитушки на его на груди. Он почему-то считал, что эта ласка особенно приятна Салливану.
- Захочешь, и так будет каждую ночь.
- И как у тебя получается? - Ник плотнее притиснулся к его боку. – Я был уверен, что не смогу.
Спросил. И заснул прежде, чем Брендон ответил.


Дэйв перевелся этажом выше, и Брендон незаметно для себя стал начальником отдела. С сотрудниками терок у него не было, и назначение не обещало проблем. Николас порадовался с ним и целую неделю был таким покладистым и чутким, что Брен забыл о размолвках и нехватке времени, тем болезненней оказалось их возвращение. Не теряя надежды вернуть внимание любовника, он искал хоть что-то. Очень кстати ребята из отдела рекламы затащили его вместе с другими счастливчиками поглазеть на съемки для каталога белья. И Брендон, избавляясь от напряжения в туалете, под приглушенные стоны из соседней кабинки, представлял себе, как страстно его приревнует Ник.
- Повезло тебе, - только и сказал Гарриган, после того, как Брен в красках описал дефилирующих красоток.
Повезло? Брендон заглянул ему в лицо, ожидая, увидеть хитрую ухмылку или обижено нахмуренные брови – ничего, Ник был совершенно спокоен. Но Салливан уже не мог сдержать заранее заготовленное: «Я думал только о тебе». И даже самого передернуло, как жалко это прозвучало. Словно он подаяние выпрашивает.
- О, правда? - а Николас не пожелал подать.

Брендон снова осторожно помешал содержимое кастрюльки. И еще раз. Овсянка на воде обладала каким-то особенно вредным характером, если продолжала подгорать, несмотря на все усилия. Когда Николас заявил, что намерен питаться исключительно полезной пищей, Салливан еще не знал, чем это обернется. Вареное и на пару, почти без соли и приправ – можно вытерпеть, но ограничение мяса в рационе далось тяжело.
Николас вышел к завтраку уже одетый, только галстук был не завязан, а висел лентой с плеча. Утренние объятия у плиты, когда они были? Когда Гарриган, еще до душа, пахнущий их общей ночью, подкрадывался сзади и таскал лакомые кусочки из-под руки, а Брендону нравилось думать, что вовсе не из-за бекона, тот так тесно прижимается. Ник прошел к столу за чаем, и Брен задержал дыхание – кухня узкая – может, случайно коснется, заденет? Нет.
Каша что-то булькнула на своем наречии и решила пригореть окончательно.
Брендон со злостью схватился за горячую ручку.
- Ай, черт! – гребаная овсянка постаралась заляпать как можно больше поверхностей.
- Осторожно! Ты обжегся? Покажи руку. – Ник оказался радом, перехватил его ладонь, чтобы осмотреть.
- Ничего, уже прошло, - жаль Брен не маленький, а то можно было бы поплакать и выпросить обезболивающий поцелуй. Может и правда похныкать?
Николас подошел очень близко, и так легко оказалось, чуть наклонившись вперед поцеловать его в пробор, уткнуться носом в каштановые с прядками родной седины волосы. Короткий вдох и Ник отстранился, что-то сказал, а Брен хотя и услышал, но не понял смысла слов – он смотрел, как движутся губы. Как округляется небольшой рот, произнося «о», как кожа собирается в крошечные складочки. Гарриган еще что-то сказал – мелькнул кончик языка. И в следующий момент Брендон развернул любовника, прижимая к столу, целуя. Не получается у них с разговорами, тогда он хотя бы так даст понять: Ник для него не половинка - он больше. Пожалуйста, не вырывайся сейчас! Словно услышав просьбу, Николас толкнул его еще раз в плечи, а затем обнял, целуя в ответ. Несколько десятков секунд задушенных вздохов, горячих, шарящих по телу ладоней и Брен расстегнул брюки партнера. Нет ничего стыдного или оскорбительного в том, чтобы жить с тем, кого хочешь и хотеть того, с кем живешь. То, как Ник поворачивается спиной и расставляет ноги, наклоняет голову, встречая поцелуй, глубоко жадно дышит в его объятиях, отзывается на каждое прикосновение – в этом музыка чувства Брендона, его любимая мелодия. Как же то, что есть между ними может казаться оскорблением?
Сначала Николас будто сдерживал себя, он был слишком напряжен, старался не стонать, пока Брен спешно готовил его, перемежая массаж простаты с неприятным растяжением. Затем он осторожно толкнулся назад раз, другой, прогнулся в спине, схватил Брендона за бедро и потянул к себе. Если подготовка и была отчаянно быстрой, то все последующее наоборот слишком неторопливым. Никакой лишней боли, неудобства. В противовес всем сушасшедшим мыслям, шептавшим Брену, как легко обеспечить Гарригана больничным. Вот Ник вытянул руку, упираясь в стол, если толкнуть его посильнее под нужным углом, лечь сверху, будет перелом. А можно травмировать, ничего не ломая, показать неизвестной блондинке, что Николас его. Только его. Салливан засмотрелся на то, как судорога удовольствия выгибает бледную спину под ним. Нет, боли не будет. Только близость и ласка, только для его Никки.
Гарриган, тяжело дыша, поднялся со стола, благодарно поцеловал в ответ и ушел переодеваться. Брен словно привязанный потянулся следом, смотрел, как свежая рубашка взамен смятой накрывает плечи Николаса, подошел помочь с галстуком. Пропуская между пальцев полоску ткани, Салливан загадал, что если Ник, еще мягкий и улыбчивый после оргазма, поцелует или обнимет его то, он запрет своего ершистого партнера дома, отберет телефон и устроит обоим уикэнд посреди недели.
- Спасибо, - Николас ухитрился протиснуться между ним и шкафом, даже не коснувшись. – До вечера.
Брендон вернулся на кухню, потоптался, не зная, за что браться и перелил остывший чай в подаренный Ником термос. Запах кофе, который любовник раньше наливал сюда для него, давно уже выветрился. Теперь нужно было убрать со стола, но Брен подошел к окну, распахнул створку – Николас как раз вышел из подъезда и махнул, подзывая такси. Салливан присел на подоконник и тоже поднял руку, ловя поток Нью Йоркского воздуха в обожженную ладонь. Интересно, если он сейчас… то Ник испытает, что-то кроме естественного ужаса? Будет ли ему жаль, будет ли ощущение потери, упущенного чувства? Есть ли в будущем Николаса место для него? Брендон потянулся дальше вперед, это же так просто, в самом деле! Он потянулся еще, стопы оторвались от пола, ведь вперед не означает вниз, правда? Взглянул на Ника, на асфальт.
Гарриган хлопнул дверью машины. Брен, покачнувшись, встал обеими ногами на пол, закрыл окно и стер капли спермы с подоконника.

Брендон прекрасно знал, как мало могут значить временные отношения. Ведь живет Николас с ним? А остальное это так, увлечения, нужно просто переждать. Салливану страшно становилось, когда он понимал, как много готов простить Нику, гораздо больше чем себе. Ждать и делать вид, что ничего не знает – вот как он собирался поступить. Но Гарриган решил иначе. Вернулся вечером с работы, сел напротив и просто сказал, что дальше так продолжаться не может.
- Я уже…я встречаюсь с одной девушкой, Брен. И у нас все серьезно. Понимаешь, я не могу ей больше лгать. – Ник отвел глаза и раздраженно потер колено.
- А мне, значит, можешь, - он еще не понимал, к чему этот разговор.
- С тобой это другое дело, ведь мы просто были одиноки, а вместе легче и вот…С Энни у нас будет семья, а ты… Ну, как ты себе это представляешь? «Объявляю вас мужем и мужем?» Терпеть, когда соседи говорят: «Какая милая парочка педиков», а голубые коллеги лезут с вопросами? А дети? – мельком взглянул на посеревшего, непонимающего Брендона. – Прости, я не хотел этого. Думал, настолько тебе благодарен за все, что мне больше никто и не нужен. Но она замечательная, знаешь, редкая женщина… прости.
Ник еще что-то говорил, извинялся, смотрел выжидающе. А Салливан не знал, как можно на такое ответить, все вдруг стало пусто, горько и бессмысленно.
- Уходи, - он хотел, должен был добавить «не».

Когда раздался щелчок замка входной двери, Брендон как по команде встал с дивана, постоял, еще не соображая, куда собрался, шагнул к кухне, на полпути развернулся к проигрывателю, подержался за книжную полку и опять повернул на кухню. Зачем пришел, он бы не смог ответить – в голове было пусто, ни желаний, ни вопросов, ни единой мысли. Сжал пальцами край стола, бессмысленно шаря взглядом по мебели и стенам. Две чашки. Две еще помнящих аромат вечернего чая чашки стояли в сушилке ручка к ручке. Это взбесило. Просто с нуля и сразу до стиснутых кулаков и зубовного скрежета. Как можно вот так запросто оказаться рядом, вместе? Отломанный кусок диетического печенья в хлебнице, салфетка, скрученная в гадкого утенка, который никогда не превратится в лебедя – все раздражало, мешало. Он подошел поправить чертовы чашки, но вместо этого разбил их поочередно о край раковины. Это предсмертное звяканье, разлетающиеся осколки и ручка, остающаяся в пальцах, приносили странное удовлетворение. Захотелось собрать крошево и растереть его в ладони до пыли. Почти месть. Будто от разрушения чужой формы стало немного легче терять свою.
Вновь обретенная свобода не ощущалась еще и потому, что ограничений прежде, по сути, не существовало. И тут Брен не мог не согласиться с Ником – у них не было возможности стать чем-то большим, чем пара любовников. Не было общих увлечений, интересов – из них не вышло бы партнеров, у Брендона не было ничего, в чем нуждался бы Николас, чем его можно было бы удержать, привязать, подкупить. Свой долг, обязательства перед Ником он выдумал сам. Тот не требовал ни верности, ни внимания, но Брендон захотел отдать ему это, потому что чувствовал потребность отдать. Потому что считал естественным и правильным и, как всякий обманывающий себя глупец, ожидал от Ника того же. Думал, ему казалось, что Гарриган примет, поймет, а затем и ответит.
В любом случае, теперь у него не было ни долга, ни человека, Салливан опять возвращался в состояние хронической ничейности, это стоило отметить. И он напился до рвоты. Начал в ближайшем баре, а когда выгнали, продолжил у себя. Из ванной потом неделю не выветривался запах. Впрочем, кровью Сис пахло гораздо дольше.
Выяснилось, что статус начальника все же имеет явные преимущества, например, можно засесть в кабинете и рассматривать выключенный монитор. Джинджер, увидев, что шеф как-то уж слишком притих, попыталась расшевелить его неотложными делами или отвлечь разговором. На третий день она явилась к нему с кофе, заметив, что Брендон больше не таскает с собой термос. Джин принесла два стакана из ближайшего Старбакса.
- Черный или с молоком? – осторожно покачав подставку, спросила она. - Какой ты любишь?
- А ты?
Салливан равнодушно отметил, как Джин повелась на примитивную тактику и шаблонные фразы. Скорее всего, у нее просто сейчас никого нет. Тоже. Это можно заметить по несколько неуверенной и торопливой реакции, тому, с каким рвением рыбка заглатывает приманку, не прикрывающую крючок. Раньше он всегда волновался, ощущал азарт и трепет охотника, даже зная об исходе этой предпостельной игры. А сейчас после быстрой, не слишком, но торопливой настолько насколько позволяли правила, случки в мужском туалете он придержал дверь для партнерши и не забыл вымыть руки. По ощущениям – будто подрочил. Временная мера, урезанное удовольствие, но это все, что ему оставил… не вспоминать о нем.
- Сходим куда-нибудь?
А вот и ложка дегтя в карамели случайных связей.
- Да, как-нибудь на неделе.
Джинджер ведь красива, хотя скорее хорошенькая, но таких охотнее берут замуж, в них приятнее, спокойнее влюбляться. И ей всего двадцать три. Она могла бы найти кого-то моложе или более успешного или хотя бы более заинтересованного в ней. Но она - примерная девушка из Оклахомы, из захолустья, как и сам Брен, а в таких местах еще встречаются женщины, для которых главный афродизиак - жалость. Оставалось только воспользоваться. Отвратно, но не намного хуже, чем подпоить расстроенную обитательницу бара. Проявлять интерес, заманивать, играть по правилам, не было сил. Да и секс больше не приносил прежней желанной теперь пустоты, Салливан слишком хорошо знал, что ему нужно, и искать другое не имело смысла.
Опять эпизоды, столкновения, встречи длинною в половой акт. Он вспомнил адреса интернет-магазинов и просто адреса, куда думал уже никогда не заглянет. Он вернул свою прежнюю жизнь, все, чем она была наполнена. Может даже снова заглянет в группу психологической поддержки. Он вернул свою прежнюю жизнь, чтобы каждый день убеждаться, что больше не жив.
Брендон быстро пресытился одноразовыми свиданиями, сам не заметил, как потерял интерес. Все чаще хотелось остаться вечером дома, одному, благо работы хватало.


Мысль попробовать с парнем Брен сразу отмел, хотя теперь он даже формально никому не был должен, это все же казалось обманом и напоминало о том, что было под запретом. Не думать, не представлять, не видеть сны - это честнее, как будто честность, столь ценимая Ником, теперь имеет значение. Будто это поможет не искать его среди множества лиц в переходе метро, не ждать. Брендон честно внушал себе, что все кончено, забыто, похоронено, но раздавался звонок, стук в дверь, и он понимал, что все равно ждет.
А потом он встретил Дэни. Возвращался с пробежки и решил срезать через парк, где редко ходил, после наступления темноты это место становилось весьма оживленным. Но местных девочек Брен не покупал, единожды обжегшись на дешивизне. Через пару переходов от основной точки по дорожкам бродили одиночки, которых еще никто не прибрал к рукам или те, кем брезговали даже сутенеры. На них Салливан старался не глядеть, как и все, кто проходил мимо. Он и не смотрел, пока его не догнали и не тронули за рукав, обратившись со сквозным британским «а».
- Сэр, не желаете приятно провести вечер, - прозвучало, черт возьми, с достоинством! - парень в тусклом желтом фонарном свете улыбался так, как положено улыбаться товару, который не хочет показать, что залежался на полке. – Совсем недорого.
Брендон не собирался сегодня покупать, но от вида этого мерзнущего в декабрьскую ночь проститута, что-то защемило, запекло в горле. Он представил, как парню придется до предрассветных часов притопывать тут в ожидании клиента, провожая взглядом каждого. Не жалость, а подобие солидарности – вот что испытал Салливан и кивнул.
Уже в лифте, на свету и в тепле он, наконец, разглядел, кого подобрал: каштановые в рыжину, отросшие до плеч волосы, большие с поволокой глаза и даже до боли знакомая привычка по-воробьиному наклонять голову. Какого же хрена ты сделал?
Едва переступив порог, парень обернулся.
- Если в задницу – сотня. За пять – все, что захочешь, - и замер, ожидая, что клиент начнет торговаться.
Брендон протянул ему три – то, что было в кармане, тот с видимым облегчением спрятал аванс и даже дрожать перестал.
Загоняя парня греться в ванную, Брен рассматривал бледную кожу, плоскую мальчишечью фигуру и гнал от себя узнавание. Тот раздевался легко и без смущения, под душ полез, вздрагивая и напрягая плечи, поворачивался задом. Потом вспомнил про клиента и постарался картинно расслабиться, начал гладить себя, обернулся, чуть изгибаясь.
- Не присоединишься?
Брен отрицательно покачал головой, он смотрел на парня и уже не понимал, почему бы просто не сделать то, что он хочет. Если не отвлекаться на некоторые мелочи, то легко представить, что это Ник подставляется под струи и делает воду горячее. В самом деле, кого ему стыдиться? Себя? Проститутку, выдуманного, никому не нужного статуса? Признание далось легко, он скучает, тоскует, болеет без Николаса, и если для минутного, хотя бы, облегчения нужно не замечать, что перед ним другой, Брен пойдет на это. Белокожий, бестелесно тонкий и притягательно плотский. Для того чтобы снова быть с ним нужно всего лишь обмануть себя. Он достал из настенного шкафчика забытый Гарриганом парфюм.
Парень не показал удивления, когда Брен долго и с невольной нежностью ласкал и готовил его, когда заботился об его удовольствии, когда исступленно принялся звать и умолять какого-то «Никки». Но когда тот, прерывая фрикции, вдруг ложился на спину партнера и начинал шептать ласковые клички пополам с уговорами и мольбами, парень вздрагивал и напрягался под жадно тискающими руками. Миновав порог признания своей слабости, Брендон перестал сдерживаться и теперь его рвали два обоюдосильных желания: получить от «Ника» все, что только сможет и отдаться ему целиком.
Когда все, наконец, закончилось, парень осторожно попытался отползти на другой край кровати. Не вышло. Клиент поймал его и дал понять, что следует лежать рядом, а едва отдохнув, отдрочил ему, целуя в плечо. Небольшая передышка, после которой на нем не осталось незаласканного места, и мужчина снова поставил его раком и снова драл с неубывающей страстью.
Когда клиент в третий раз легкими, словно массирующими движениями установил Дэна поудобнее, тому стало жутко. Мужик не выглядел отморозком, но это его сумасшествие, одержимость пугали. Неизвестно еще чем он закинулся, что у него так стоит. Дэн даже собирался спросить, чем именно, разумеется, после того, как получит остаток денег. А пока нужно их отработать. И хастлер старался на славу. Он давно уже не испытывал благодарности к таким вот хорошим клиентам, зная, чем все закончится, но этот раз стал исключением. Потому что жаль. Мужику лет сорок, за телом следит и вряд ли скандалист, наверное, долго искал себе идеального партнера, но как-то не свезло ему с этим Никки. Может, раздражал или отпугнул непомерным обожанием? Черт его знает, что у этих «идеальных» в башке творится. Дэн даже не пытался понять, куда деваются чувства и что вообще людям нужно. Он знал, что, по крайней мере, секс им требуется регулярно, и этого было достаточно.
И кстати, о жалости, как и благодарности, тебе придурок, нужно было забыть еще до того, как встал на колени перед первым клиентом.
Брендон не отпускал парня до утра. Они вместе сходили в душ и позавтракали. Хастлер без объяснений понял, что от него требуется и покорно принимал нежности, сидел у Брена на коленях и с трудом умял все, что тот приготовил.
- Оставь свой номер, - клиент впервые обратился к Дэну, а не своему Никки. И протянул еще три сотни. Дэн не был идиотом.
Брендон чувствовал странное облегчение, как человек, просыпающийся от кошмара, вроде рад, но сил даже на улыбку не хватает. Он, впрочем, наскреб в себе почти энтузиазм, чем очень удивил коллег. А вечером, умеряя дрожь предвкушения, набрал номер, записанный на обложке журнала и к тому времени выученный наизусть. Это оказался ресторан, где никто не слышал ни о каком Дэне. В парке тот тоже больше не появлялся.
Брендон проклял свою привычку отсчитывать время.
Работа потеряла даже ту жалкую способность отвлечь, что еще недавно имела.
Коллеги раздражали, услужливые продавцы бесили.
Дома он то падал без сил и не мог заснуть, то бессмысленно метался по квартире, задевая углы. Ничего не хотелось, он забывал есть, спать, вяло удивился себе, когда понял, что за прошедшие десять дней даже ни разу не дрочил. Удивился и тут же забыл об этом. На работе пришлось взять отгул, затем еще, затем отпуск. Понимание, что вернется он уже не боссом, если вообще вернется, преследовало его круглосуточно. Билось в висках так, что хотелось их царапать. День и ночь и следующие и еще. Он заперся в квартире, закрыл жалюзи и просто лежал на диване, разглядывая потолок, снова и снова копался в самых болезненных воспоминаниях, переживал все, спасибо хорошей памяти, моменты.
Ты никому не нужен.
Ты жалкое, ни на что не способное отродье.
Тобой все брезгуют, урод. Ты один. Один.
Скоро даже проститутки не польстятся на твои деньги.
Скоро. Все что тебе останется, это включать вечерами Армстронга и смотреть порно без звука.
Скоро ты перестанешь ждать, что кто-то, а кто же кроме Него? Что хоть кто-нибудь откроет дверь и сядет рядом. Ты перестанешь ждать и останешься совсем один. Скоро. Один.
Он все так же считал часы и дни, но однажды сбился и перестал.
Иногда звонила Сис, он не брал трубку, но ждал эти звонки со смесью безразличия и отвращения, Брен не собирался обсуждать, что бы то ни было. Вообще говорить. Или выходить из дома.
Однажды, когда боль в желудке пригнала его на кухню, Брен обнаружил, что все сколько-нибудь съедобное закончилось. Он повертел в руках пустую упаковку из-под печенья, выпил холодной воды и ушел обратно на диван.