Чарльз омега\ Эрик альфа
NC-17
О чем еще нужно предупредить, даже не знаю.
Часть 3Во всех романах и пособиях для омег описывается, как это приятно проспаться утром с любимым, и ни в одном не написано, как именно можно выбраться из-под его руки так, чтобы не разбудить и не сделать ситуацию еще более неловкой. У Чарльза болело все тело, больше всего – намятые Эриком ягодицы и, конечно же, «внутри». А он-то еще удивлялся, почему прогрессивные омеги неохотно дают своим альфам вне течки. Ксавье ни секунды не жалел о своем вечернем порыве и ни о чем из того, что было между ними ночью, но теперь ему стало неуютно оттого, что они вот так лежат на сбитой, пропахшей потом и спермой постели. А еще у него вставало от запаха, близости, жестких Эриковых рук, одна из которых по-хозяйски держала профессора за яйца. Чарльз попытался осторожно сдвинуть эту руку, но добился только того, что сонно заворчавший Леншерр прижал его к себе вплотную. От отчаяния у Чарльза встало только крепче, и он решительно завозился в альфьих объятиях, стремясь к свободе. Получилось только после того, как Эрик окончательно проснулся и отпустил, проведя напоследок ладонями везде, где успел. На неверных ногах Ксавье добрался до двери в ванную, проклиная свою жалкую походку. Не так должен ходить желанный партнер. Потеки засохшего семени, следы Эриковых пальцев, засосов и укусов – Чарльза замутило, и он остановился, держась за ручку двери. Ночью ничего из происходящего не казалось неправильным, но вот утренняя картина никак не сходилась с идеалом. Чарльз стыдливо взглянул на альфу и невесомо потянулся к его мыслям. Эрик им любовался, и его все более чем устраивало. Ему нравились следы, оставленные на коже любовника, нравилась хромота и поза, в которой Чарльз замер, считывая его. Единственное, что омрачало восторг альфы – он не мог для себя точно определить, является ли Чарльз его омегой теперь?
Ксавье мог бы подразнить его, повиляв задом – это было бы очень по-омежьи, и можно не сомневаться, что Эрик повелся бы. Вместо этого телепат застенчиво прикрылся ладонью и нервно облизнувшись спросил: «Составишь мне компанию в душе?»
Эрик составил. Эрик зализал каждый засос на шее Чарльза и погладил каждый синяк на его бедрах, пока они добирались до душа. Едва занавеска оказалась задернута, как Леншерр развернул Чарльза лицом к стене и прижался, потираясь – вполне традиционное отношение в не остывшей еще друг к другу паре. Но Чарльз, хоть ему и полагалось стоять, выражая покорность всем телом, повернулся к партнеру лицом.
Едва Ксавье научился читать, как опекуны настойчиво начали предлагать ему книги о семейных ценностях, о детях, о любви – на этом выросло не одно поколение омег. Чарльз все добросовестно изучил, а потом не менее добросовестно запомнил устные советы своего опекуна-омеги, который рассказал ему то, что в книгах написать не могли. Как правильно манипулировать альфами, как выбрать лучшего и привязать его к себе. Однажды Чарльз спросил опекуна, почему нельзя оставаться честным и откровенным со своим единственным и любимым альфой. Омега рассмеялся и ничего не ответил. Чарльз тогда с юношеским максимализмом решил для себя, что хочет доверительных, построенных на разумных компромиссах отношений. Именно поэтому он рассказал Райану – жениху о своей телепатии, хотя опекуны изо всех сил старались «спрятать» этот «дефект». Райан был старше Чарльза на двенадцать лет и почти всю свою жизнь провел в путешествиях. Как положено в период ухаживания, он приходил в гости к Ксавье и принимал угощение из рук юного омеги. Райан много смеялся, очень живо описывал свои приключения и привирал там, где это требовалось, еще он время от времени ловил подходившего к нему с подносом Чарльза и сажал к себе на колени. А Ксавье тогда думал, что, когда сердце вот так замирает, это и есть любовь.
С Эриком его сердце вообще готово было разорваться, но Чарльз все равно помнил, что желает себе партнера, а не мужа-тирана. Или вернее, он хотел, чтобы его партнером стал Леншерр.
Поэтому-то Чарльз обернулся и обнял Эрика за шею, целуя, пользуясь моментом, пока альфа удивлен его нестандартным «ходом». Леншерр, впрочем, был как будто не против. Некоторое время они увлеченно целовались, а потом Чарльз сделал следующий шаг – осторожно, готовый в любой момент отступить, спустил ладони со спины Эрика на его ягодицы.
Леншерр прервал поцелуй и недоуменно посмотрел на Чарльза, рассчитывая, что тот объяснит ему причину своего странного поведения.
- Я хотел потрогать тебя так, – хрипловатым от сна и поцелуев голосом сказал Ксавье.
- И как, нравится? – Эрик сделал брови «домиком».
- Очень.
Но если Чарльз скромно держался, то Леншерр облапал его бесстыдно, трогал и лез везде. Когда он, глядя Чарльзу в глаза, протолкнул палец на фалангу внутрь, Ксавье охнул, но больше от смущения, чем от неприятных ощущений. И ущипнул Эрика прямо за задницу. Вряд ли до него кто-то проделывал с Леншерром подобное, ведь у альф «тыл» - это особо охраняемое от посягательств место.
Эрик изумленно воззрился на обнаглевшего омегу, а потом сам чувствительно ущипнул его за бедро. Чарльз ахнул от притворной обиды и ущипнул опять. Тогда до Эрика дошло, что это всего лишь игра, и он наградил Ксавье легким шлепком. Чарльз тоже шлепнул его по ягодице и тут же обхватил ее ладонью, лаская и ерзая при этом грудью по Эриковой груди.
- Сколько у тебя было омег? – Чарльз понимал, что теперь не время для подобных вопросов, но он неожиданно приревновал Эрика ко всем тем, кто был с ним, и вел себя «правильно», соответственно статусу.
- Я смотрю на тебя и не могу вспомнить ни одного, - Леншерр выглядел совершенно зачарованным и отчего-то потерянным – не по-альфьи. Так, словно он просто человек, а Чарльз – другой человек. И они вместе по неизвестной, таинственной причине, соединяющей предназначенных друг другу людей.
Чарльзу стало солоно от внезапных слез и радостно, как будто он нашел то, что уже перестал искать и ждать. Чтобы скрыть выступившие слезы, он теснее прижался к Эрику, пряча лицо, а тот даже не сразу снова начал лапать его.
Утром в постели Чарльзу казалось, что он в ближайшее время не захочет проникновения – так все болело. Но теперь растроганный их с Эриком близостью он не стал сопротивляться, когда Леншерр снова, в этот раз мягче, развернул его спиной к себе.
Чарльз позволил помыть себя всего после – у него совсем не было сил, а Эрик так хотел сделать это сам. Однако в комнате выяснилось, что альфа вообще не собирается отпускать его от себя далеко. Кое-как Чарльз отвоевал себе право на белье, но нагой Эрик оказался категорически против того, чтобы хоть один из них надел брюки. После часа возни и оттаскивания от шкафа обратно в постель Ксавье не выдержал. Он прекрасно понимал, что едва вспоминающим человеческую речь Эриком правит всепоглощающий инстинкт, Чарльз и сам ловил себя на том, что провоцирует и поощряет безумие альфы. Играть положенную по статусу роль – приятно, с этим не поспоришь, но именно этой безмысленной и такой затягивающей игры Чарльз всегда боялся.
В университете у него был друг Фредди, тоже омега, тоже стремившийся сделать карьеру там, куда омег пускали большей частью из вежливости – в науке. Фредди же оказался настолько хорош, что заставил всех этих заносчивых альф, бет и людей биофизиков признать его специалистом мирового значения. Чарльз гордился таким другом и во многом пытался подражать Фредди. В отличие от Ксавье, Фрэд замахнулся даже на запретную для «приличных» омег политику - он являлся президентом «Радикальных Омег» – движения отрицающих свое природное предназначение. Пожалуй, Фредди был не только мозгом, но еще и совестью этой непризнанной, а затем и запрещенной организации. Да, он напропалую гулял, спал с кем попало и однажды даже сделал аборт, после чего приполз к Чарльзу пьяным и долго просил у него прощения, обращаясь к нерожденному ребенку. Ксавье тогда оценил глубину боли друга и подкорректировал травмирующее воспоминание.
Фредди совершенно не привязывался даже к самым успешным и симпатизирующим ему альфам. Он не брал у них деньги, не вымогал подарки, и за эту искренность альфы его ненавидели.
И вот однажды Фредди, не пропустивший ни одного рабочего дня, что бы ни случилось с ним накануне, пропал – не появился на работе, не отвечал на звонки. Чарльз по мере сил помогал полиции и даже, нарушая закон, «читал» подозреваемых - ничего. Фредди нашелся так же внезапно как исчез – он просто пришел в университет спустя две недели, чтобы забрать документы и некоторые личные вещи. На его шее, едва прикрывая многочисленные синяки и укусы, была повязана брачная лента.
Чарльз тогда бросился к нему с расспросами и очень удивился, увидев испуганный, сконфуженный взгляд – Фредди же никогда ничего не боялся и не стеснялся. Оказалось, бывший друг вообще хотел бы не встречаться с Чарльзом, он не сказал свой новый адрес, зато чуть не плача попросил Ксавье не читать его. Чарльз потом через знакомых выяснил, что Фредди с молчаливого одобрения родни похитил один из бывших любовников. Тот насиловал омегу и, добившись появления течки, повязал без согласия.
Чарльз, несмотря на угрозы в свой адрес, искал встречи с Фредди, почти не выходящим за порог нового дома, он советовался с юристами и собирался подать в суд. Хотя адвокаты как один советовали ему не ввязываться в это заведомо проигрышное дело. Однако Чарльз не терял надежды спасти друга до тех пор, пока Фредди сам не пришел к нему и не попросил оставить его в покое. Фредди был уже с животом и, жалко его поддерживая, говорил, что счастлив. Чарльз поверил, конечно же, не словам. Когда он увидел во что Доминанта вязки превратила его гордого и свободного друга, Ксавье окончательно решил убить свою омежью сущность.
На ночном столике в спальне Чарльза стояла статуэтка, изображающая трех занимающихся любовью омег – подарок Фредди. И теперь Чарльз, глядя на нее, решительно высвободился из объятий Эрика.
- Стоп, - и руку перед собой выставил. – Эрик, мы сейчас оденемся и спустимся позавтракать.
Рычание.
- Нет, я не буду сидеть весь день в спальне! Отдай! Немедленно отдай мою рубашку, Эрик!
Чарльз был уже почти одет, когда к нему подошел обманчиво серьезный и при этом все еще голый Леншерр. Он дождался, когда Чарльз отвлечется на выбор галстука, и снова утащил сопротивляющегося профессора на кровать лизаться.
Только к вечеру разум Эрика прояснился в достаточной мере, он даже начал язвить окружающим, но при этом не выпускал Чарльза из виду. А профессор из понятного ему одному страха старался оттянуть момент возвращения в спальню, сдерживал свою чувственность, отказывал себе в удовольствии быть ласковым со своим альфой.
Спустя несколько таких ночей и дней, Леншерр стал спокойнее и куда лучше себя контролировал. Теперь он становился зверем только за дверью спальни Чарльза, только там он скулил и рычал, снова и снова вылизывал Чарльза, трахал его осторожно и медленно или наоборот сильно и резко, но никогда до узла.
На второе их совместное утро Чарльз, успевший выбраться из душа раньше Эрика, добрался до зеркала и бритвенного прибора. Впрочем, сделал это он скорее по привычке, потому что за прошедшие два дня щетина странным образом почти не успела отчасти. Чарльз посмотрел на себя в зеркало и даже не сразу узнал - отсутствие щетины было всего лишь одним из череды сюрпризов. Он столько мучился со своей кожей, испорченной приёмом подавителя, столько перепробовал косметических средств по уходу, но ни одно из них не дало необходимого эффекта. Рейвен, приносившая ему новинки и пространно рассказывающая о чудесных свойствах новой серии, из-за этого честно отказывалась распространять не прошедшие тест целебные средства. Она уже давно уговаривала Чарльза начать пользоваться тональным кремом и пудрой, но Ксавье хоть и стыдился своего вида, все же отказывался от макияжа наотрез.
И вот он смотрел в зеркало и не мог поверить, что эти гладкая как шелк кожа и персиковый румянец – его. Даже ранние морщинки, заработанные ночным бдение над книгами чудесным образом разгладилась.
Он еще любовался собой, когда спиной в зеркале возник Эрик, обнявший Ксавье за талию.
- Ты не заметил ничего странного? Тебе не кажется, что я изменился? – с долей испуга спросил его Чарльз.
Но Эрик еще не был в состоянии связно отвечать.
К этим отношениям привыкли все обитатели особняка, смирилась Рейвен, и только сам Чарльз никак не мог позволить себе отдаться любовнику до конца.
ЦРУ все тянуло с разрешением на арест Шоу, и Эрик в те часы, когда способен был мыслить, раздумывал, а не копают ли агенты заодно и под него самого. Одно дело накрыть банду преступников со сверхспособностями, другое – доказать, что каждый мутант потенциальный преступник. Мойра, с которой Чарльз был так обходителен и которую слегка почитывал, в чем признался, пытаясь успокоить Леншеррра, конечно же, ничего стоящего не знала. Эрик собирался усыпить бдительность разведки и действовать в одиночку. Однако даже не считая себя частью команды, он не мог не открыть свои планы Чарльзу.
А Ксавье предсказуемо пришел в ужас.
Расхожий стереотип «альфы жестоки по своей сути» являлся не более чем стереотипом, с точки зрения телепата. Чарльз встречал и альф не опаснее плюшевого медвежонка, и омег, способных из мстительной злобы отравить целую семью. Но на Эрике его рациональный подход отчего-то сбоил. Чарльз прекрасно знал, что Леншерр уже не раз убивал, знал, что скоро тот убьет снова, и самым наивным образом продолжал надеяться на чудо.
Чарльз некоторое время пересказывал Эрику чужой печальный опыт и пытался убедить партнера, что ни покоя, ни справедливости он таким образом не получит. Леншерр отвечал коротко, емко и много ухмылялся.
- Убийство такой известной фигуры, как Шоу, не может пройти незамеченным, Эрик. Тебя найдут, где бы ты ни прятался. И тех, кто будет с тобой тоже найдут, - тише добавил Чарльз.
Леншерр только кивнул в ответ, и некоторое время они не встречались взглядами, думая каждый о своем.
- Я мог бы помочь тебе, - поняв, что отговаривать бесполезно, предложил Чарльз.
Леншерр ответил отказом. Он прекрасно понимал, что вмешательство Чарльза возможно единственный его шанс добраться до Шоу, но Эрик даже не рассматривал вариант появления его омеги рядом с полем боя.
Чарльз уже представлявший, как им придется скрываться и от законных, и от теневых преследователей, уже смирившийся с тем, что придется оставить привычный уклад жизни, вдруг понял, что его бросают.
А Эрик, зная, что телепат его читает, представил для них обоих эпизод из другой, такой как мечталось Ксавье жизни. Там Эрик нес блюдо с любимыми Чарльзом бутербродами с сыром по коридору первого этажа их дома и степенно кивал на приветствия многочисленных детей разных возрастов – школа. Там Эрик, притворив за собой дверь библиотеки, замирал, любуясь своим мужем, который улыбался ему, откладывал книгу и поправлял мягкое одеяло на животе, чью округлость уже не мог скрыть ни один кардиган. В тот момент вся сила, вся воля Леншерра поклонялись Чарльзу, носившему их дитя.
Эрик с кровью вырвал из себя эту мечту, калеча заодно и сидевшего напротив него телепата.
После того, как Леншерр, оборвав их связь, пусть и не закрепленную вязкой, но все же ценную для обоих, ушел, Чарльз должен был забыть о нем. Ради своего спокойствия, ради собственной свободы. Но Ксавье больше не хотел быть свободным.
-Что бы ты ни задумал, я отправляюсь с тобой, - поставила его перед фактом Рейвен, – признай, ты на нем зафиксировался, да? – не в силах побороть любопытство спросила она тут же.
- Рейвен! Что за выражения?! – Слабо возмутился Ксавье, вспоминавший в тот момент улыбку Эрика. Ту, которая была только для Чарльза.
Фиксация на партнёре – еще один миф, по какой-то причине ставший весьма популярным в современных порнофильмах. Чарльз вовсе не зафиксировался, он просто не мог перестать думать об Эрике, представлять его, ждать, хотеть.
Чарльз редко выезжал дальше университета, только в юности в закрытые пансион, да с Эриком на поиски мутантов. До города Рейвен вела машину в своем привычном образе красотки с незапоминающимся лицом, а затемперекинулась в альфу, который получился таким крупным, что едва вмешался на сидении. Зато вряд ли кто пристанет к Чарльзу с такой охраной.
Ксавье не собирался становиться пособником убийства и хотел получить Эрика обратно живым, в этом заключался весь его план, высмеянный сестрой.
Рейвен припарковалась напротив фасада головного офиса Шоу и отправилась в ближайшую кофейню за булочками и кофе. А Ксавье остался в машине, потому и не пропустил высокую фигуру в сером костюме, быстрым шагом вошедшую в здание через парадный вход. Охранники собирались остановить незнакомца, но вдруг чрезвычайно заинтересовались пустой стеной. С замком массивной двери, ведущей в холл, незнакомец справился сам, но при этом огляделся и будто прислушался к чему-то.
«Чарльз?», - шепнул он одними губами. И даже заколебался идти ли дальше, правда всего на секунду.
Охранники продолжали изучать стену. Ксавье в автомобиле через дорогу вцепился в спинку кресла и с силой вжимал пальцы себе в висок, он искал Шоу.
Поднимаясь в лифте, Эрик про себя молил Чарльза уйти, но подсказкой, которую ему кинул телепат все же воспользовался. Мимо Леншерра к лифтам и лестницам спешили люди с взволнованными, сосредоточенным лицами. Они все забыли сделать дома нечто важное. Только эвакуировав весь этаж, Чарльз взялся за Себастьяна Шоу.
Читая в газетах о сказочных, иначе не скажешь, успехах Шоу, Чарльз догадывался, что одной беспринципности и бизнес-гениальности для такого везения мало. Да, Себастьян оказался мутантом, но никто из небольшого числа выживших не мог толком объяснить в чем заключается его способность. И вот Чарльз все видел сам. Такую мощь, силу и, как ни странно, ироничность он встречал впервые. Эрик был велик, но и он во многом уступал Себастьяну, как только сын может уступать отцу.
«Здравствуйте, профессор».
И Чарльз поймал себя на мысли, что оказался меж двух огней.
Если бы Эрик позволил себе выражать ненависть, как-то проявлять эмоции – Ксавье было бы спокойнее, но когда Леншерр, неотвратимый как судьба, посмотрел в глаза Шоу, то испугал профессора. Но не Себастьяна.
Монета лежала тусклым кусочком метала в ладони Эрика, а Чарльз безмолвно умолял его остановиться, понимая, что даже если Леншерр услышит его, ничего не изменится. И тут, преодолевая волю телепата, ожил Шоу. Он вернул себе контроль только лишь над лицевыми мышцами, но этого было достаточно.
- Если ты убьешь меня сейчас, то вместе со мной умрет и твой Чарльз. Принесешь его в жертву? А, Эрик?
И Себастьян улыбнулся, зная ответ.
Часть 4 Эрик не мог простить омеге такого вмешательства, но и просто уйти, оставив того, кого признал своим, он тоже не мог. Леншерр поселился неподалеку от особняка, видел Чарльза каждый день, но сам ему не показывался. Телепат понимал, как глубоко ранил альфью гордость, он снова и снова просил прощения. Пока не понял, что Эрик его ни в чем не винит.
- Эрик, мы же партнеры, помнишь? Я так же могу и хочу заботиться о тебе! Ты дорог мне!
Но очевидно Леншерру требовалось время, чтобы принять эту новую для него расстановку сил.
А Чарльз с тоской думал, что, если бы не их связь, возникшая странным образом даже без течки, Эрик бы наверняка ушел совсем. Пока же Леншерр приходил в спальню Чарльза только тогда, когда там не было самого профессора. Чарльз знал об этом и раз оставил под одеялом свои трусы, нарочно испачканные спермой. Подарок Эрик забрал, но из Чарльзова окна он вылезал все с тем же непроницаемым лицом.
Чарльз должен был проявить большую осторожность, и Алекса он ни в чем не винил. Не стоило оставаться в бункере с Саммерсом, для этого было еще рано. Но профессор в последнее время отличался некоторой рассеянностью, вот и получил ожог руки, которой, к счастью, успел закрыть лицо.
Эрик случайно встретил МакКоя с аптечкой и узнав, что Чарльз получил травму на тренировке, не стал вникать в подробности.
«Эрик! Он не виноват!»
Но взбешенный альфа был глух.
Ксавье уже слышал страх Алекса, издалека завидевшего разъяренного Леншерра, уже почти отчаялся предпринять что-либо.
«Эрик, пожалуйста! Ты нужен мне сейчас!»
Это вырвалось случайно, но сработало лучше, чем все что мог бы придумать Чарльз в тот момент – Леншерр поколебался, разрываясь между жаждой убийства и зовом своего омеги, но выбрал Чарльза.
Хэнк благоразумно ушел, чтобы не столкнуться с Эриком.
Можно было картинно пострадать, следуя настойчивому совету старших омег «Всегда. Всегда показывай, если тебе больно, плохо или неудобно. Если же тебе вполне комфортно, иногда следует сделать вид, что это не так. Альфа не должен забывать, что ты во всем делаешь ему одолжение.» Чарльзу не пришлось бы прикладывать усилия, чтобы показать страдания, но, слыша и чувствуя приближение своего альфы, он наоборот постарался не издать ни звука, отделяя прилипшие клочки рубашки от обожженной кожи.
За этим занятием его и застал влетевший в спальню Эрик. Еще бешенный, готовый драться и убивать Леншерр чуть не снес дверь, но тут же споткнулся у порога, ошарашенно глядя на Чарльзово плечо. Профессор, закусив губу и стараясь не морщиться, взялся за следующий лоскут.
Только спустя несколько очень долгих секунд Эрик на негнущихся ногах медленно подошел к постели с телепатом. Впрочем, затем Леншерр все взял в свои руки – он, насколько это было возможно, без боли бережно очистил рану, обработал и перевязал пострадавшее плечо. Хотя при этом лицо Эрика ничего не выражало, Чарльз чувствовал: альфа мучается сильнее него.
Уже к концу перевязки Ксавье слегка наклонился в сторону от слабости и головокружения – боль тут была ни при чем – его вело от близости Эрика. Альфа тут же пересел так, чтобы Чарльз мог опереться на него, что тот, конечно же, и сделал. Борьба со своими желаниями и потребностями за столько лет стала для Чарльза второй натурой, он не помнил, каково это следовать инстинктам без оглядки, так же как и не помнил себя без телепатии. Но теперь, чувствуя спиной учащенные, сильные удары Эрикова сердца, считывая его готовность умереть ради благополучия своего омеги, Чарльз глубоко вдохнул, а на выдохе плавно повернул голову и лизнул альфу в шею. Эрик вздрогнул и обнял Ксавье за талию, поддерживая, он все последние дни хотел хотя бы просто держать Чарльза рядом. Возможно это было проявлением инстинкта, заставляющего альф охранять своих омег. Но Чарльз читал Леншерра как никогда свободно и знал, что это лишь отчасти инстинкт.
Поэтому он молчал, занимаясь тем, что изучал кончиком языка шею партнера, Эрик тоже молчал, сохраняя достоинство, и не позволял себе лизать Ксавье в ответ, рвать на нем одежду. Но после того, как Чарльз лизнул особенно чувственно и слегка прикусил кожу, Леншерр, уже распаленный и теряющий контроль, схватил его за горло. Пока несильно, не мешая дышать, но весьма угрожающе.
- Ты должен быть согласен со мной во всем, Чарльз. Ни слова против, - сказал он хрипло, со странной интонацией.
- Да, - а Ксавье был настолько возбужден, что согласился бы со всем чем угодно, ведь это так приятно – слушаться своего альфу, покоряться ему. Но тут же тихо добавил с сожалением в голосе. – Только не всегда.
Леншерр гулко зарычал и стиснул пальцы на его шее, перекрывая доступ воздуха. Чарльз рванулся прочь, а затем снова прижался к альфе, испытывая неведомый прежде экстаз от наказания.
- Чарльз, ты – мой, – слова давались Леншерру все труднее, но душить он перестал как раз в тот момент, когда удовольствие могло обернуться для омеги чем-то серьезным.
- Да, - слабо просипел едва не кончивший от первого глотка кислорода Ксавье. И к этому «да» он ничего не желал добавить.
Эрик хотел полной капитуляции, безоговорочного согласия, и он бы продолжил пытать добиваясь этого, если бы только пытать надо было не Чарльза.
Чарльз улыбнулся этому невысказанному и даже не продуманному признанию и, еще не отдышавшись как следует, провел губами по линии челюсти Эрика ко рту, чтобы подарить партнеру свое дыхание. Леншерр ответил, тут же отбирая инициативу, и руку с Чарльзовой шеи убрал, чтобы обнять омегу поперек груди.
В этот раз они много целовались, а Эрик был очень нежен, и не верилось, что совсем недавно он мог убить Ксавье. Случаи, когда альфы убивали омег из ревности или за непокорность были не так уж и редки, Чарльз в точности знал, насколько такие порывы в духе альф, как знал, что для того, чтобы сдержаться Эрику пришлось перешагнуть через свою суть. А вне отношений альфы и омеги начиналась человеческая любовь.
Чарльз никогда не был фригидным или чересчур расчетливым, наоборот ему хотелось любить так, как описано в книгах или еще более страстно, хотелось жарких встреч, романтики, сводить альф с ума и, конечно, много секса. Но еще больше Ксавье желал остаться собой, и его уделом стало самоудовлетворение да заказы по каталогу из магазина «Скучающий омега». Иногда он вспоминал школьные годы, то как они баловались с неповязанными омежками-сверстниками, сосались, трогали друг другу дырочки и много смеялись – все знали, что это только невинные шалости, пока альф нет рядом.
Как известно, излишняя инициативность в постели от омеги не поощрялась. Его дело – красиво уступать, покоряться так, чтобы его захотелось покорить снова и, конечно же, восхищаться своим альфой, всем видом демонстрируя, что он для тебя единственный.
Когда-то Чарльз с удовольствием сосал у омежек-подростков, с альфой такое не проделаешь, конечно, хотя бы потому, что приличный омега не должен прикасаться ни ртом, ни руками к гениталиям партнера. Подкованный в вопросах постельной этики Чарльз знал это, но посматривая на ничуть не стесняющегося перед ним своей наготы Эрика, разгуливающего по спальне, он очень хотел побыть неприличным омегой хоть полчаса. Размер у Эрика был самый что ни на есть альфий, но это только больше возбуждало Ксавье, имевшего до того дело только с маленькими, сладкими членами несозревших омег. Эрик воспринимал эти взгляды краснеющего любовника по-своему, лез лизать его, тащил в постель, а однажды после утреннего душа, чтобы покрасоваться, сел в ближайшее кресло и начал мастурбировать, глядя в ответ. И Чарльз решился. Он подошел к нетерпеливо ожидающему его альфе, но не сел верхом, а опустился на колени перед креслом. Эрик удивился и оттолкнул его от себя.
В тот же день после ужина Чарльз вместо того, чтобы посидеть в библиотеке, как делал обычно, пожелав всем спокойной ночи отправился к себе, Эрик тут же последовал за ним. Право Леншерра на профессора уже признали все альфы в доме, так что это никому не показалось странным.
- Ты что-то молчалив. Принести шахматы? Можем сыграть в постели, - Эрик помог Ксавье снять пиджак.
- Нет настроения, - Чарльз сам развязал свой галстук, чем почти обидел Леншерра.
- У тебя болит рука?
- Нет, - рука его больше не беспокоила, заживая как по волшебству. Похоже, Ксавье мог запатентовать слюну альфы, как прекрасное средство от ожогов.
- Ты сегодня говорил с агентами, в этом все дело? Это они тебя расстроили?
- Я вовсе не рас… подожди, не надо рубашку, - Чарльз повернулся к Эрику лицом и деловито, словно не замечая ждущего взгляда, задрал на нем водолазку. Маек Эрик не носил. – Я все думал о том, что случилось утром, - поглаживая мускулистый альфий пресс, заговорил телепат.
Эрик уверенно держал его за задницу, ждал имя того, кто виновен в дурном настроении его омеги и дернулся, когда Ксавье внезапно погладил его по брюкам прямо над пахом.
- Я хотел бы потрогать тебя, можно?
Не получив ответ, Чарльз расстегнул на любовнике ремень, затем брюки и приспустил их вместе с бельем. Эрик настороженно ждал, что будет дальше, и Ксавье понял – ему дают шанс. Он, кажется, в их первый раз так не волновался, как теперь, вытаскивая член партнера из трусов. Он поглаживал твердеющий и увеличивающийся от его ласк ствол с выпуклой веной, чувствовал, как подрагивает плоть в его руке – восхитительные ощущения. У Эрика дорожка темно-рыжих волосков спускалась от пупка, Чарльз погладил эту дорожку, а потом снова принялся исследовать член. Кожица не закрывала головку – он о таком раньше только читал, а теперь решил, что обрезанный ему больше нравится. И еще этот узел у основания. Чарльз погладил и узел, и еще раз впадинку по краю головки и облизнулся, так хотелось попробовать все это языком, чтобы сдавленно постанывающий Эрик звал его по имени и просил не останавливаться. Чтобы альфа его просил.
Тяжелая Эрикова ладонь опустилась Ксавье на плечо и нажала.
Чарльз постарался встать на колени красиво, с достоинством, он поцеловал Эрика в головку члена, потом тронул языком так, как хотелось и только после, вспоминая прежние игры, попробовал пососать.
- Чарльз!
Он замер, готовый к тому, что альфа оттащит его от себя за волосы и вообще не захочет ничего общего иметь с извращенцем.
- Чарльз! Еще так... пожалуйста!
А за волосы Эрик все же его голову оттянул, и Чарльз, стоя на коленях, так и не закрыв рот, смотрел, как после пары движений ладонью альфа перед ним кончает, пачкая себе водолазку, шею и руку. Когда вышла последняя капля семени, Ксавье не удержался и слизнул ее, задев языком сжатые вокруг члена пальцы.
Хотя Эрик получал большое удовольствие от оральных упражнений своего омеги, он все же нечасто позволял Чарльзу лазить к себе в брюки за этим. Лишь время от времени, когда Ксавье бывал особенно с ним ласков и явно демонстрировал желание, когда прижимался в темноте спальни шептал, что хочет, тогда Леншерр был просто не в силах отказать. Он знал, что не должен поощрять такое поведение омеги, что единственно правильным и естественным является полное соитие, что Чарльз должен быть под ним и принимать его семя. Но иногда профессор еще с вечера начинал облизываться и посматривать на Эрика как на кусок сладкого пирога.
Однако и от этого непристойного баловства была польза – Чарльз почувствовал себя свободнее, раскованнее. Теперь он не стеснялся стонать в голос, звать Эрика перед оргазмом, и альфа нарочно стал растягивать удовольствие, чтобы послушать, как сладко, ненасытно омега зовет его. Чарльз прикасался к любовнику так как хотел и знал, что между ними нет запретов, а только лишь то, что приносит обоюдное удовольствие, и поэтому прикасался все чаще. Профессор стал позволять себе даже откровенный флирт, чем иногда смущал Рейвен, ребят и себя самого. И вот Чарльз, у которого не могло быть течки – он продолжил принимать подавитель после первой ночи с Эриком – заинтересовался сцепкой.
Леншерр всегда был осторожен с ним и только раз, когда гон совершенно затуманил ему разум, попытался протолкнуть узел. Свой страх, как и прочие впечатления, Чарльз очень хорошо запомнил, и теперь, научившись сжимать этот узел ладонями во время минета так, чтобы Эрику было приятнее, он захотел попробовать сцепку. Но просить такое вне течки означало навсегда испортить себе репутацию, и Чарльзу оставалось только мечтать, что однажды Эрик не сдержится.
Эрик же вполне удерживал контроль над своей звериной натурой, даже когда терял способность говорить, даже когда Чарльз научился тереться анусом об его узел во время секса.
Как-то утром Ксавье проснулся, не чувствуя уже привычного и необходимого жара рядом, а разбудил его странный шум – Эрик открывал и закрывал ящики комода.
- Что ты ищешь?
- Спи.
Раздраженный тон удивил Ксавье даже больше того, что Эрик рылся в его вещах.
- И все-таки…
Но тут Леншерр обнаружил искомое.
- Эрик! Эрик, они мне нужны! – Чарльз добежал до ванной как раз вовремя, чтобы увидеть, как заначка подавителя высыпается в унитаз.
Леншерр раздавил пластиковый флакон в кулаке и швырнул его в ведро, где Чарльз к своему ужасу заметил остальные тоже пустые флаконы.
- Эрик!
- Больше никаких таблеток. Пойдем в постель.
И Ксавье позволил увести себя туда, понимая, что не сможет объяснить альфе, почему тайком продолжал принимать подавитель.
Прошло несколько дней, а вернее совместных ночей, но Эрик все не мог восстановить прежнее душевное равновесие – Ксавье чувствовал, что партнер еще не верит, не открыт ему, как бывало раньше. В постели Леншерр следовал установленному распорядку, оставался напряжен и насторожен. Его подозрительность и сверхконтроль присутствовали в каждом взгляде, слове и жесте, отчего у Чарльза создавалось впечатление, что он спит с роботом или телепатической проекцией. Ксавье пытался достучаться до партнера лаской, но Эрик реагировал насколько мог сдержанно, и это мучило обоих. И однажды Чарльз, которому приходилось терпеть за двоих, позволил себе излишнюю искренность. Расхаживая по ковру библиотеки, он высказал все, что думает об альфьем образе мышления, об альфьей гордости и комплексах самого Эрика, а затем как-то незаметно и естественно перешел к мутантской проблеме. Если первую часть монолога профессора Леншерр безучастно молчал, по-альфьи оглохнув на время омежьих придирок, то в том, что касалось прав и места мутантов в обществе, Эрик промолчать не мог. Он ответил, и это получилось весьма грубо. Чарльз оскорбился и собирался закрыть за собой дверь спальни, но этого не мог допустить Эрик. Омега, пусть не убегающий, а быстрым шагом уходящий от альфы нервной походкой, да еще засунувший при этом руки в карманы брюк, так чтобы те натянулись, плотно облегая задницу – это идеальный объект погони. Леншерр в два прыжка настиг своего профессора и сам дотащил его, еще сопротивляющегося до кровати. Дверь в спальню захлопнулась, повернувшись на послушных Эрику петлях.
Обиженный Чарльз еще отворачивался от поцелуев, отказывался обнимать, но уже тесно жался к альфе и слегка прогибался в спине. На его пояснице лежала Эрикова ладонь.
- Скажи, что согласен со мной, - глухо попросил не отнимающий лица от виска Чарльза Леншерр.
- Я люблю тебя, - со всей искренностью и болью ответил Ксавье, и очевидно, это был правильный ответ.
Эрик бережно, словно впервые, уложил его на спину и сам раздевал, облизывая открывающуюся кожу, а затем на целую долгую минуту замер, жарко дыша Чарльзу в живот. Он ласкал и лизал Чарльза так, словно был не в силах остановиться, пока телепат сам не перевернулся под ним на живот, подставляясь. Но и тогда Леншерр лишь удвоил усилия. Чарльз развел колени и снова приподнял ягодицы, а затем обернулся, облизываясь. Эрик встретил его взгляд и улыбнулся совсем как раньше, только для Чарльза.
- Я люблю тебя, - повторил Чарльз теперь со страстью, с нежностью. Только для Эрика.
Леншерр задышал глубже, свободнее, собственнически провел ладонью по прогибающейся спине и снова склонился над любовником, но теперь для того, чтобы сцедить слюну и смочить раскрывающийся для него вход. Омег не принято было дополнительно стимулировать во время секса, но Эрик знал, что Чарльзу приятно, и потому влажной ладонью потирал его член и яички, пока лизал и дразнил языком анус. Чарльз забыл о своей телепатии, о профессорском звании, о том, что когда-то хотел быть осторожнее с Леншерром, все, о чем он мог думать, раскрываясь, насаживась на язык своего альфы, это чтобы тот взял его поскорее. Чарльз уже даже не стонал, он скулил как течная омега и задирал задницу. А почувствовав жар проталкивающейся в него плоти, сам подался назад и принял в себя головку. Эрик двигался рывками и весь трясся от нетерпения. А затем вдруг надавил Чарльзу на поясницу, прижимая к постели, развел ему бедра пошире и навалился, проталкивая узел. Ксавье инстинктивно дернулся, но его придавили сильнее, и он поддался. Оказалось, что сцепка – это вовсе не то, чем пугали старшие омеги и не то, что описывалось в романах. Ничего подобного Чарльз не ждал – он оказался действительно соединен со своим альфой, скреплен и связан. Внутри приятно распирало, заполняло и это оказалось совсем не страшно – Чарльз откуда-то знал, что именно так и должно быть, и замерший в нем Эрик все сделал правильно. Чарльз слегка качнул бедрами, скользнув при этом по телу напряженного, неподвижного альфы, качнул еще, наслаждаясь тем, как плотно они связаны, как глубоко в нем Эрик. Он покачал еще, чтобы помочь партнеру расслабиться, а тот зарычал вдруг и начал мелко толкаться в него, кончая – Чарльз чувствовал, как изливается в него Эрик, как одна волна оргазма сменяется другой, как тесно и жарко становится внутри. Чарльз столько раз читал и слышал, но только теперь поверил, что и в самом деле рожден для этого.
Узел спал только к утру, и Эрик, совершенно обессилевший, заснул, так и не вытащив член. Чарльз, разумеется, тоже выдохся от кажущегося бесконечным удовольствия, но еще несколько минут бодрствовал, слушая дыхание спящего альфы.
Весь следующий день профессору приходилось прикладывать усилие, чтобы сосредоточиться на делах – гораздо охотнее ему думалось об Эрике. Да и сам Леншерр все время оказывался неподалеку, и Чарльз знал, что они оба торопят приближение ночи.
Рабочий день показался Ксавье бесконечным, часы и минуты – бессовестно растянутыми, он едва удерживался от того, чтобы пойти и прямо сейчас хотя бы потереться об партнера.
Чарльз вознаградил себя за терпение вечером, когда, едва прикоснувшись к ужину и заметив, что и у Эрика нет аппетита извинился и красиво вышел из столовой, зная, что альфа как примагниченный пойдет за ним. В спальне Чарльз первым задрал на Эрике водолазку и, двигаясь как танцор, потерся об его бедро.
- Я хочу отсосать тебе сегодня, - поделился он планами с Эриком.
Но Леншерр хоть и явно «плыл» от ласк, хоть и раздевал Чарльза с трогательной неловкостью и спешкой, не позволил ему сделать это. Эрик со всей страстью вылизывал любовника и трахал его пальцами, а когда Чарльз кончил, то сам после нескольких движений ладонью спустил, пачкая голую спину омеги и тут же растер семя по коже – пометил. Чарльз ждал второго и третьего заходов, он ждал секс и сцепку, но альфа притянул его в объятия, навалился плечом, подминая, и заснул. Это было досадно, и Ксавье повозился, потерся, требуя продолжения, затем прислушался к ровному дыханию Эрика, послушал успокаивающе мерный ток мыслей спящего и тоже послушно заснул.
Они уже столько раз просыпались вместе, но именно это утро было идеально во всем – ни тени неловкости или смущения, ни боли, ни унизительной слабости. Чарльзу не пришлось долго бодрствовать одному, очень скоро он почувствовал длинный довольный вдох и жаркий выдох в затылок – Эрик не спал и прижимался грудью к его спине, а стоящим членом к ягодицам. В Ксавье проснулось истинно омежья игривость, и он потерся об этот член, сам придвинулся вплотную и потерся еще, заводясь от жара их тел и того, как лобковые волосы щекочут его поясницу. Эрик в ответ толкнулся бедрами так, что у заигрывающего профессора дух захватило, но вместо страстного утреннего секса Леншерр глубоко поцеловал его и приказал ждать ночи. Чарльз бы обиделся, он бы потребовал положенное ему удовольствие прямо сейчас, но если Эрик находил в себе силы отказаться от сношения, значит на то была причина, а желания, как и заморочки партнера стоило уважать.
Чарльз ждал вечера не только потому, что не получил желаемого прошлой ночью, его заинтриговал приказ Эрика. Альфа не мог оставить их обоих без награды, и Ксавье знал, что поощрение из рук любовника искупит все затраченное терпение.
А Эрик весь день и даже вечер был чрезвычайно серьёзен. Он смотрел на Чарльза тепло и при этом строго, как на слишком близкого, необходимого словно воздух человека. Эрик не позволил партнеру сбежать до конца ужина и проследил, чтобы тот съел не меньше половины порции, хотя сам едва притронулся к своей. Если вчера они поднимались в спальню в радостной спешке и Ксавье то и дело прислоняли к стене, то теперь Эрик шел, чеканя шаг, и вел Чарльза под руку, словно они королевская чета, следующая в опочивальню.
Чарльз ждал что в спальне, на их «ложе» этот пафос сменится страстью. Но Эрик и там не перестал вести себя несколько более официально и педантично, чем раньше, что особенно странно смотрелось на фоне Чарльзовой игривости. Профессор почему-то только больше заводился от этой холодности альфы, он терся о Леншерра, облизывался, дразняще целовал и прикасался. Телепат и омега, он чувствовал, как ценит все это его партнер, даже если по какой-то причине не подает вида. Впервые Эрик сначала разделся сам и даже не оставил брюки, которые Чарльз любил снимать с него, раздел Ксавье, пресекая все попытки помочь, и приступил к еженощному ритуалу вылизывания
Против ожиданий Чарльза, нетерпеливо пытающегося приласкаться, возбудить любовника, Эрик довольно скоро сам перевернул его на живот и сразу принялся сцеживать слюну для смазки. Ксавье попытался изогнуться и застонать так, чтобы показать альфе, как он этому рад.
Но с подготовкой Леншерр все же затянул, Чарльзу даже показалось, что он кончит, не дождавшись. Потом он отвлёкся на ощущения проникновения и это было уже больше, чем удовольствие от Эриковых пальцев.
- Давай сцепимся сегодня, - обернувшись через плечо, попросил он Леншерра. – Я так хочу тебя.
Эрик даже остановился и тронул указательным пальцем нижнюю губу партнёра – Чарльз согласно лизнул этот палец.
- Сцепимся, - пообещал Эрик.
Секс был хорош, и Чарльз не раз мог кончить, но он отводил себя от края, отвлекался – ждал сцепку и Эрика внутри.
Наконец, Леншерр помог ему развести бедра шире, снова нажал на поясницу, удерживая на месте, и осторожными толчками загнал узел. До этого момента Чарльз еще как мог глушил свои стоны, беспокоясь о случайных ушах, но теперь, когда он был на узле, его даже посторонние свидетели не смутили бы. Чарльз, словно желая испробовать, удержит ли его узел, выгибался и бился под альфой. Но замер, стоило Эрику лечь грудью ему на спину и прикусить загривок. Эрик зарычал, требуя подчинения, сам потерся, проверяя, плотно ли вставлен узел, и тут же заворчал довольно – все было как следует. От мелких движений Леншерра, его запаха, тяжести, набухшего узла и жара изливающегося семени Чарльз «поплыл», он едва не терял сознание от наслаждения. И потому не почувствовал, как Эрик взял его руки в свои, принимая традиционную для вязки позу.
- Я всегда буду с тобой. Ты мой, я твой, - глухо, преодолевая звериное безмолвие, выговорил Эрик, прижимаясь к Чарльзу теснее.
- Я люблю тебя, - прошептал в ответ Чарльз, кончающий одновременно с партнёром и не распознавший брачную клятву в словах Леншерра.
Это утро Чарльза было бы похоже на остальные, из тех, что он встречал с Эриком, если бы не некое едва уловимое ощущение, скорее приятное, как будто даже стало легче дышать. Но Чарльз по-телепатически чутко отслеживал все перемены своего эмоционального фона, и такого он точно еще никогда не испытывал.
От утренних сонных объятий и лапанья Эрика, ощущение как будто слегка изменилось – появилось легкое тепло. Но когда альфа сопроводил Чарльза в ванную и под струями воды прижался сзади, телепат на несколько блаженных минут забыл про это новое ощущение. Жар, влага, запах альфы – до головокружения. Чарльз ритмично подмахивал, встречая движения партнера, и уже был на грани оргазма, когда отключающийся разум подбросил ему эпизод, почти затертый ночным экстазом.
«Ты мой, я твой»
Ксавье замер, едва чувствуя, что Эрик продолжает толкаться в него.
«Ты мой»
Традиционная вязка была делом долгим и хлопотным, она включала в себя несколько месяцев ухаживания и длилась три дня – в омежью течку - после подписания брачного свидетельства. Считалось, что первые два дня мужья должны просто знакомиться друг с другом в постели, и только на третью ночь протрезвевший от гона альфа сможет повязать омегу, делая его своим навсегда. Но мало кто из пар ждал хотя бы второй ночи, все делалось едва ли не в первые часы, особенно если омега был согласен. Чарльз еще клял про себя омежью глупость – связать себя на всю жизнь после пары часов траха! Теоретически «связанный брак» можно было расторгнуть, однако такое случалось очень редко и почти всегда заканчивалось убийством или самоубийством партнера.
Но было еще кое-что. Американские омеги неохотно рассказывали детям, что для совершения брака в общем-то достаточно согласия одного альфы. Чарльз узнал это в уже довольно зрелом возрасте от Фредди, который в красках рассказал ему о судьбах их собратьев в странах Третьего мира, где омеги часто вообще выступали объектом дарения или купли-продажи.
- Эрик, - альфы всегда точно это знают. У Чарльза задрожал голос и колени, но вовсе не от страсти. – Эрик, мы повязаны?
- Ты мой. Навсегда, - кончая и сильнее вжимая Ксавье в кафель стены, прорычал его альфа.
Сказать, что Чарльз разозлился – ничего не сказать. Он оттолкнул от себя расслабленного, довольного Леншерра и, развернувшись, со всей силой ударил его кулаком в лицо.
Ну где омега мог научиться правильно бить? Эрик качнулся, но больше от неожиданности, чем от удара, а вот Чарльз осел на дно ванной с тихим, отчаянным стоном – он вывихнул себе костяшки.
Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя и позволить Леншерру, теперь уже мужу, вытереть их обоих и заняться рукой Чарльза. Профессор был в такой растерянности, что не издал ни звука, когда Эрик одним рывком вправил ему пальцы.
Как такое могло случиться?! Чтобы его, профессора Чарльза Френсиса Ксавье повязали как какого-нибудь течного мальчишку! Чарльз отталкивал альфу и отказывался верить, что его партнерские игры завели его прямо в брак. Обязанности, дети, бесправие и даже без течки! Зато стало понятно, откуда возникло это новое ощущение – оно теперь с ним навсегда – и особенно сильное притяжение к Леншерру последние три дня – Доминанта вязки, чтоб ее.
- Пусти, - он снова ударил Эрика, но теперь слабее, в плечо, потому что берег еще ноющую руку.
Чарльз оделся, даже застегнул все пуговицы на кардигане, одним взглядом удерживая альфу на расстоянии, и без сил сел на развороченную ночью постель. Он закрыл лицо ладонями, слыша и чувствуя, как Эрик тут же оказался рядом.
- Как же так?! – простонал Ксавье.
- Ты был согласен, - уверенно, но еще не прикасаясь к раздраженному партнеру, напомнил Эрик.
Чарльз уже без слов застонал в ладони.
Он просидел так довольно долго, Леншерр успел сделать три попытки и, наконец, обнял его. Чарльз не мог не признать, что спокойствие и уверенность альфы все-таки оказывают свое действие – ему стало легче, хотя разум по-прежнему бил тревогу.
- Что теперь? – обратился он к Эрику, потому что сам едва мог представить женатую жизнь.
- Теперь ты принесешь мне завтрак, - ответил не разжимающий рук Леншерр и широко ласково улыбнулся.
Внезапный брак – сам по себе уже катастрофа, а Чарльзу кроме того «повезло» с традиционным до мозга костей мужем.
Собирая на поднос их первый в качестве супругов завтрак, Ксавье рассеянно думал, всех ли традиций собирается придерживаться Эрик. Допустим, покормить альфу из своих рук он согласен, но есть и такое, что профессор точно откажется делать или попросту не сможет.
Чарльз вернулся в спальню и едва не выронил поднос, увидев в руке Эрика брачную ленту.
ЭПИЛОГОни официально зарегистрировали свой брак, как того хотел Эрик, и стали носить обручальные кольца по человеческому обычаю вместо омежьей ленты, как пожелал Ксавье. Кольца Эрик сделал сам, и эта традиция так пришлась ему по вкусу, что он то и дело спрашивал супруга, не хочет ли тот себе кольцо еще куда-нибудь, ну там на шею или на член.
Леншерр довольно долго искал работу, которая бы позволила ему содержать Чарльза так, как тот привык – это было делом принципа. Это было настолько для него важно, что Эрик даже согласился на должность в одной из компаний концерна Шоу. Несмотря на частые угрозы в адрес своего работодателя и неоднократные попытки убийства, ничем непоправимым, впрочем, не закончившиеся, заработная плата, как и премии Леншерра не страдали.
Чарльз, как и собирался, открыл школу и сразу понял, что «директор» - это, видимо, тоже мутация, включающая в себя многорукость, многоглазость, способность обходиться без сна и телепатию. Не будь у него Эрика, который, стоило Рейвен пожаловаться, что братец пропустил обед, приезжал с работы и выкрадывал профессора прямо с занятий, чтобы накормить, Чарльз точно облысел бы раньше времени.
Мутантов неохотно принимали в учебные заведения для людей, а специализированных заведений было слишком мало, и они часто закрывались. Чарльз понял почему так происходит, когда оказался директором двух омег, пятерых людей и двадцати альф-мутантов разных возрастов. Омег родители неохотно отдавали учиться, люди, если их мутация не бросалась в глаза, могли ходить в обычную школу, и только альф-подростков все были рады отдать на поруки профессору. С помощью Рейвен, решившей, что преподавать – это ее, а также Алекса и Хэнка Чарльзу удавалось поддерживать порядок среди многообразия, которое ни Менделю, ни Дарвину не могло привидеться даже в бреду. Но это, конечно же, было непросто. Однажды, доведенный выходками воспитанников своего общежития – Алексу достались альфы – Саммерс отважился постучаться ночью к профессору в спальню и как родному обрадовался вышедшему к нему злющему как черт Леншерру. Эрик, которого оторвали от вылизывания согласно постанывающего директора, с минуту слушал сбивчивые Алексовы объяснения, потом запечатал металлом дверь спальни и пошел преподавать по-своему.
Он навешал тумаков всем, кому не хватило смекалки притвориться спящими, а зачинщикам, попытавшимся на него напасть, досталось вдвое больше. Потом Леншерр кратко и доступно для альфьего понимания объяснил, что будет, если его еще раз потревожат.
Чарльз, конечно, обиделся за детей и остаток ночи читал мужу лекцию о непедагогичном поведении прямо в мозг, но уже утром оценил эффект проведенной Эриком воспитательной работы. Мелкие альфята, которых Леншерр и пальцем не тронул, шепотом рассказывали людям и омежкам про страшного директорского альфу, каждый раз добавляя подробностей, а их старшие собратья, прикрывая синяки, с уважением принюхивались к профессору. На несколько недель в школе воцарился мир и покой.
Спустя год от начала совместной жизни Чарльз с Эриком впервые крупно поссорились. Настолько серьезно, что телепат отлучил мужа от постели, а разъярившийся Леншерр собрал вещи и переехал в отель. Но тут же вернулся, когда Чарльз, разыскав его с помощью Церебро, сообщил, что потек. Что было причиной ссоры оба потом едва могли вспомнить. Зато то, что Эрик трое суток не выпускал супруга из спальни, запомнилось им обоим.
Когда течка закончилась, Чарльза чрезвычайно смутило то, что за время «заключения» он неоднократно и на весь особняк сообщал о своей любви к Эрику, ведь дети же слышали! Но дети, как оказалось, все поняли правильно. А вот Рейвен устроила брату самую настоящую овацию, да потом еще и начала подсовывать зачем-то по очереди все, что было в холодильнике соленого и солоноватого.
- Рейвен! – строгим директорским тоном осадил сестру Чарльз. – В первую течку не залетают!
А сам перед занятиями позвонил Эрику и попросил привезти самый отвратно пахнущий сыр, который тот только сможет найти.