"Соло-Соло"

[bistrick]

Исполнение с однострочников 6.2 Соло превращается в кота. Илья пытается справиться с последствиями.

Уэверли и Курякин внимательно следили за перемещениями агента Соло по кабинету шефа АНКЛ. Наконец, Наполеон примостился на краю стола и сосредоточенно принялся двигать по нему карандашницу.
- Удалось выяснить, что это за вещество?- тихо, как на похоронах спросил Курякин.
- Нет, наши эксперты не сталкивались ни с чем подобным, но по их предположениям, через неделю этот галлюциноген должен покинуть организм мистера Соло естественным путем. Это время ваш напарник проведет в специализированном медицинском учреждении.
Илья зябко пожал плечами и внимательнее всмотрелся в Соло, ища хоть какие-то признаки возвращения человечности.
- Он же безобидный, может просто пересидит…
Предложить квартиру вместо палаты Курякин не успел – керамическая карандашница печально звякнула о ламинат, а ее содержимое разлетелось по всему кабинету.
Наполеон Соло, холеный любимец женщин, который, даже считая себя котом, следил, чтобы галстук подходил к рубашке и костюму. Этот Соло равнодушно посмотрел на то, что наделал и ушел к окну.
- Предлагаете свою кандидатуру на должность сиделки, а Курякин?
Илья представил, какой сокрушительный удар самолюбию Соло нанесет строчка в досье «проходил лечение в психиатрической клинике». Сбить с американца спесь было бы заманчиво, но свой ум Соло ценил даже выше безупречной внешности, так что это было бы не по-товарищески.
- Да.
- Отпуск на неделю и не надейтесь, что Габи составит вам компанию.
- Да, - на автомате согласился Илья, глядя, как Соло пытается устроиться на теплой батарее. То, что с его габаритами это было невозможно, Наполеона не смущало – он бочком присел на застонавшую под его весом батарею и уставился в окно. Как назло на подоконнике в это время сидела какая-то птичка семейства скворцовых.
Агент Соло вытянулся в струну и, коротко помявкивая, застучал зубами, а потом рванул вперед и боднул чудом выдержавшее удар стекло.
Уэверли насмешливо хмыкнул.
«Все равно заберу», – упрямо подумал Илья, хоть весь его опыт общения с семейством кошачьих исчерпывался теть Нининым толстым Барсиком, скорее диванной подушкой, чем котом.
- Ковбой! Мм… Соло-Соло?
Ноль реакции.
- Наполеон! Ну же, Соло, кис-кис-кис!
Уэверли, похоже, считал, что с ума сошли оба его агента.
На «кис» Соло все же обернулся и нахально прижмурился на Илью.
- Давай, пошли со мной, Ковбой. Кис-кис, - чувствуя, как растет градус нелепости ситуации, Курякин поскреб у себя в кармане.
Соло заинтересовался. Оставив насиженную батарею, он направился к Илье, но на полдороги свернул и принялся внимательно разглядывать книжный шкаф.
- Значит, все-таки специализированное учреждение, - резюмировал Уэверли, которого, судя по всему, состояние агента только забавляло. Но веселье шефа быстро схлынуло, когда Соло, нацелился на верхнюю полку и присел, напружинивая ноги. – Держите его, Курякин!
Илья попробовал вести напарника под руку или за плечи. Соло упрямился, а стоило применить силу – шипел.
- Оставьте его, я вызываю санитаров, - Уэверли взялся за трубку.
- Нет спасибо! – и красный от стыда Курякин взял Соло на руки.
В первую секунду тот испугался и обнял Илью за шею, но уже через миг на американскую морду вернулось самодовольное, гораздо более самодовольное, чем бывает у человека, выражение.
- Вот уроню тебя, посмотрим, как ты на все четыре приземлишься!
Соло щекотно понюхал Илью в ухо, ничуть не боясь угроз, и облизнулся в три приема.

До машины его пришлось нести на руках, и, разумеется, это было самое оживленное утро понедельника в коридорах штаба британской разведки за последние лет триста. А из всех свидетелей Курякинского позора, только секретарь Уэверли знал причину, по которой Наполеон Соло не мог идти сам.
На память от агента ЦРУ штабу разведки остался беспорядок в кабинете шефа АНКЛ, «случайно» сбитый с подоконника приемной горшок с геранью, подранный дверной косяк и лужа в углу. В появлении лужи Соло был виноват лишь косвенно – у трепетного секретаря сдали нервы.
Возле машины возникло новое препятствие – Наполеон не желал отдираться от честно нагретого им Курякина. Когда попытки усадить «питомца» на заднее сидение начали отчетливо напоминать практики Камасутры, Уэверли сжалился и выделил ему шофера.
- За дорогой следи, - как можно строже сказал Илья шоферу по-русски, зная, что родной рык здесь воспримут правильно и пялиться на то, как довольный Соло бодает его в плечо, перестанут.
Чего Соло хотел добиться боданием, он так и не понял, но не получив этого, Наполеон принялся вертеться, пытаясь свернуться калачиком у него на коленях. И снова собственные габариты «котика» ничуть не стесняли, а попытки удержать его приводили к еще большей и яростной активности.
Только-только Соло растянулся, занимая все пассажирское и часть водительского сидений, только Илья тихонько вздохнул с облегчением, как оказалось, что они приехали.
Да уж, Габи с обязанностями сиделки в этом случае точно не справилась бы – Курякин послал своей штанге горячий привет и устную благодарность, когда, наконец, занес блаженствующего у него на шее напарника в квартиру.
В незнакомом доме Соло тут же пожелал оказаться на ногах и отправился исследовать комнаты. Илья совершил ошибку, не сразу двинувшись следом, и минутой позже ему пришлось спасать Наполеона, ухитрившегося своим немалым разлетом плеч втиснуться под ванную и застрять там.
После этого Илья прошел по комнатам сам: закрыл окна, убрал все бьющееся и проверил устойчивость всего тяжелого. Соло в это время медитировал на холодильник. Точнее, на жареную курицу, которую там обнаружил Илья.
Совсем недавно Соло на спор перечислил десять рецептов приготовления ненавистных Курякину креветок и предложил выбрать любой, обещав, что Угроза захочет добавки. Илья выбрал номер четыре в белом вине и поставил «на кон» банку рижских килек в томате. А теперь прихотью судьбы и нелегальной фармацевтики взыскательный гурман Соло страстно желал воссоединиться с жестковатой, холодной курятиной.
Курицу пришлось поделить на кусочки, потому что Илья не мог видеть мучений напарника с костями. Он вообще старался поменьше смотреть на не пользующегося руками Наполеона. Чуть позже оказалось, что хотя навык использования ножа и вилки временно американца покинул, вороватые наклонности никуда не делись.
- А вот это уже наглость! – сказал Илья Соло, предъявившему права на отложенные им хрящики.
Наполеон с пионерской преданностью заглянул ему в глаза.
И получил все хрящики.

Илья надеялся, что после обеда у него будет время в покое ознакомиться с книгой «Коты для чайников», врученной напоследок шефом. Однако у Наполеона было на этот счет свое мнение – он принялся ходить по дому и протяжно завывал в каждом углу, пока не обнаружил туалетную комнату. Тогда Курякин, наконец, догадался в чем дело, но от этого проще не стало.
Видимо, вероятность обделаться в штаны вызвала у Соло нешуточный внутренний конфликт – человеческая сущность и чистоплотность восстали против животного инстинкта. Наполеон потянулся к Илье навстречу, моля взглядом и царапая собственный ремень.
- Спокойно, спокойно, Ковбой, сейчас я… подожди-ка, - по возможности не глядя, Илья расстегнул на напарнике брюки и снял их вместе с бельем, а потом притворил за ним дверь туалета, охраняя пусть и едва осознаваемую Наполеоном интимность процесса.
У Курякина имелась веская причина для того, чтобы щадить чужое чувство собственного достоинства. Из-за пятнистой репутации Илью не жалели ни на тренировках, ни на учебных заданиях, ни в коммунальном быту неоперившихся еще агентов. Однажды именно на нем курсантам продемонстрировали действие психотропного препарата, вызывающего состояние идентичное неглубокому гипнозу. Сначала абсолютно послушный однокурсникам и все осознающий Илья прыгал, ходил на руках и поднимал втрое больше своего привычного веса, а затем парням надоели невинные задания.
- Ты держись, Ковбой, - тихо сказал Курякин в закрытую дверь.
Ему все же пришлось зайти в туалет, когда Соло четвертый раз подряд, зло порыкивая, спустил воду, а затем вдруг принялся скрести по стенам. Илья пробовал увести напарника, но Соло выворачивался и снова скреб плитку.
- Ну, тише, ты молодец, все закопал, - Илья придержал за плечи напряженное подрагивающее тело и где-то нашел нужные слова.
Соло дрожал от унижения, это было видно по лицу, где вполне человеческие эмоции боролись с кошачьим инстинктом. В какой-то момент Курякину показалось, что Ковбой вернет себе контроль над взявшим отгул разумом, но это было лишь минутное просветление.
- Может, наденем на тебя халат?
С точки зрения Ильи это было бы удобно, но ответный взгляд Соло дал понять – никакого удобства в дневное время.
- Ладно, - согласился Илья и расправил чужое белье. – Тогда просись, как захочешь… выйти.

Оказавшись в штанах, Соло снова начал бодать Курякинское плечо и даже помуркивал при этом. Илья сделал шаг назад, подчиняясь настойчивым толчкам. Но это было не то, чего от него ждали – Соло с досадой шумно выдохнул через нос.
- Может, я тебе карточки с буквами нарисую? – предложил, вспомнивший цирк Курякин. – Будешь слова складывать, как дрессированные звери.
И снова Соло одним взглядом указал направление, куда могут отправиться звери вместе с карточками.

Стоило Илье расположиться в кресле с книгой, как Наполеон подошел к специально от него закрытой двери в другую комнату и принялся сосредоточенно царапать ее снизу. Илья раз-другой попросил его оставить дверь в покое и, наконец, смирившись, поднялся и открыл ее для Соло. Он думал, что Наполеон сразу пройдет в комнату, раз так туда рвался. Не тут-то было – Соло замер на пороге, как будто забыл, зачем просился.
Но когда Илья решил, что дверь можно снова закрыть, ситуация повторилась. И Курякин не выдержал – в очередной раз, распахнув перед напарником дверь, он слегка подтолкнул вперед задумавшегося Соло. И добился противоположного эффекта – Наполеон ушел в то самое кресло, которое облюбовал себе Илья.
- Вот так значит? А диван тебе чем не угодил – вон сколько места!
Но Соло желал вертеться в кресле до тех пор, пока у того не отвалились подлокотники.

В первой главе «Котов», описывалось, какую радость принесет в дом потенциального владельца маленький и бесконечно милый комочек меха. Эту главу Илья пропустил. Как пропустил и следующую, где были представлены различные породы любимцев, ведь автор не знал о существовании Американской Оборзевшей. Уникальный экземпляр которой предпочел покинуть сломанное кресло и теперь спал на диване, развалившись во всю длину и изредка лягая ютящегося на краю Курякина.
Ближе к вечеру и после чрезвычайно возбуждающей аппетит главы о питании Илья выбрался в магазин за продуктами. Вернулся он быстро, но видимо, недостаточно быстро.
Квартира выглядела как поле боя, но не поваленная мебель и уроненные гардины встревожили Илью. Его напугало то, что кто-то мог похитить Соло в его нынешнем беспомощном состоянии, а ведь точно похитили! Иначе бы он вышел навстречу или отозвался.
Хорошо, что набирая номер Уэверли, Курякин привычно оглядывал развороченную квартиру и потому заметил виновника переполоха, спрятавшегося под кроватью.
Соло вылез только на запах готовых макарон по-флотски.

Перед сном Илья предложил ему сходить в душ.
С собственной наготой Наполеон понемногу смирился и даже послушно залез в ванную. Но стоило включить воду, как он в панике, поскальзываясь, кинулся Курякину на шею и впился в спину ногтями.
- Ладно, ладно, Ковбой, Соло, не бойся, - утешал дрожащего напарника Илья. - Давай вместе?
Не жалея водолазки и брюк, он сел в ванную вместе с судорожно обнявшим его Наполеоном и слабо включил воду, направляя душ сперва на себя.
Из ванной Илья вынес для себя две обретающих все большую силу мысли: Соло чертовски красив, и агент Курякин никогда не позволит себе ни единого намека на водобоязнь напарника.
Любоваться тем, кто не осознает самое себя – стыдно и нездорово, и Илья стыдился, стыдился того, что не смог не заметить красоту этого тела, принадлежащего временно отсутствующему человеку, а не коту.
После того, как довольный собственной чистотой Соло в теплом мягком халате обосновался на диване, Илья сам собрался ополоснуться. Разделся он тут же в комнате, устроив сырые вещи на просушку. Ведь справедливо не прятать свою наготу, если уж видел чужую. Однако Соло смотрел так пристально, что снять при нем трусы Илья не решился.
Когда Курякин, вернувший благодаря контрастному душу трезвость мысли, снова оказался в гостиной, то застал странную, если не сказать непристойную, картину - Соло стянул его водолазку на пол и совершал над ней некие действия, напоминающие ручную стирку. При этом Наполеон довольно жмурился и как будто постанывал, а увидев Илью, чрезвычайно смутился и не сразу отдал водолазку.

Право выбора места для сна Курякин уступил напарнику. Но хотя Наполеон с удовольствием нырнул под одеяло, когда для него приподняли край, однако, судя по активности, спать совсем не собирался и, в конце концов, запутался в пододеяльнике.
После незабываемой процедуры выпутывания Илья укрыл утомленного игрой, по-тигриному лежащего поперек кровати Соло и тихо ушел на диван.
Но стоило ему только взмахнуть простыней, как на пороге спальни возник готовый к следующему раунду взлохмаченный Соло.
Кончилось тем, что Илья оставил ему диван вместе со сбитым в кучу постельным бельем и отправился ночевать на кровать.
Измотавшийся за день Курякин спал крепко и всласть, в какой-то момент он повернулся на бок, любовно тиская при этом подушку, и почесал свод одной стопы пальцем другой.
Одна секунда. Именно столько требовалось агенту Курякину, чтобы подскочить на постели, одновременно снимая пистолет с предохранителя. Но в комнате никого не обнаружилось, хотя только что Илью несомненно цапнули за пятку.
«Показалось. Это все напряжение последних дней», - решил он и снова лег, на всякий случай, подобрав ноги.
Видимо, из-за того же напряжения ему приснилась дорожка школьного стадиона, ее прогретая летним солнцем шершавая поверхность. Во сне Илья сделал то, на что не решался в школе – он разулся и побежал босиком. Ощущение собственной легкости и свободы обидным образом прервалось, когда он наступил на какой-то кусачий камень. Просыпаясь, Илья дернул ногой, и камень снова на него напал, но в этот раз Курякин успел увидеть, как поганец Соло прячется под кровать.
Попытки вытащить или выманить его оттуда ни к чему не привели, и Илья смирился с соседством, и засыпал, слушая, как Соло вздыхает и копошится. Утром выяснилось, что причиной этих сладострастных вздохов была вновь украденная водолазка Курякина, теперь уже к носке непригодная.
- Это была моя любимая… ну, Ковбой, погоди!
Но когда Илья поймал и перегнул через колени напакостившего Наполеона, тот от испуга заурчал, и это сбило боевой настрой. Так что виновный отделался парой несильных шлепков.
На следующую ночь Илья принял все предосторожности: убрал одежду в шкаф и подвернул одеяло, чтобы прикрыть стопы.
И проснулся оттого, что нижнюю половину его тела придавило немалым грузом.
С видом ангела, чью очередную проказу Илья еще не обнаружил, Соло спал на нем, удобно устроив голову на уровне паха. Это было тяжело во многих смыслах, и Илья попробовал осторожно сместить «питомца» в сторону. Соло поморщился во сне, обнял его колени и потерся лицом аккурат там, где этого делать не стоило.
Методом проб и ошибок Илья нашел компромисс: Наполеон мирно спал на нем не всем весом, но головой на бедрах или животе – обязательно. На пятую ночь Илья почти к этому привык и просыпался только тогда, когда потерявший интерес к растерзанной водолазке Соло пытался мять ему зад.

Именно это разбудило Курякина утром седьмого дня – ласковое, настойчивое поглаживание в неположенных местах.
- Соло, перестань, брысь! – сонно отозвался Илья и лягнул своего «зверька».
- Мм, ты была великолепна, дорогая… - промурлыкал в ответ Наполеон.
- ЧТО?!! – прозвучало на два голоса разом.
Проснувшийся Курякин с радостью, слегка подпорченной досадой, рассматривал вполне узнаваемого даже в неприбранном утреннем виде Наполеона Соло. В свою очередь избавившийся от остатков сна Соло, коротко удивленно окая, оглядывал их общую постель, напарника и свою руку, забравшуюся в чужие трусы.
- Я сейчас тебе все объясню, Ковбой, ты только не волнуйся, - уже привычным ласковым тоном принялся уговаривать Илья, вытягивая ослабевшую ладонь Наполеона из своего белья.
Ему не хотелось, чтобы Соло сразу после «возвращения» тронулся умом.