"В меду и в яблоках"

[bistrick]

Писалось как исполнение фестовой заявки, но по пути свернуло в сторону и увязло.
Сомневаюсь, что возьмусь за продолжение - слишком давно лежит. Так что если есть рисковые товарищи - пожалуйста).
Соло берется учить Илью.

2200 слов

Разве могли аналитики из КГБ не учесть физическую привлекательность своего агента? Так отчего же Илью, во внешности которого, по мнению Соло, было всего два изъяна: шрам на виске и взгляд а ля «в Союзе багажники крепят лучше», не натаскивали на работу в горизонтальной, так сказать, плоскости? Ведь явно не натаскивали - с Габи «жених» оказался совсем не на высоте. Но тогда Соло рассматривал Илью не как напарника, а как обузу, навязанную Сандерсом, потому и не придал советскому фиаско должного значения.
В Стамбуле Илья дичился тех немногих женщин, что не носили паранджу, женщины дичились его, и все выглядело естественно.
В Тунисе, спасаясь от погони, Илья и Соло забежали в бордель. Но не успел Наполеон поцеловать хозяйке руку, как Илья за шкирку выволок его вон. А ведь могли бы спрятаться со всем удовольствием вместо того, чтобы еще полночи скакать по трущобам.
И вот в Норвегии Илья вдруг очаровал их объект с первых слов. Мисс Дуэйн обшарила монументом торчащего среди гостей Курякина цепким взглядом, и уже через десять минут после знакомства – очень недурно для новичка, Большевик – пожелала с ним уединиться.
У Соло наушник плавился от того с каким придыханием она просила, прижимаясь к Илье теснее: «Говорите! Расскажите еще!»
И Илья чуть неровным от волнения голосом вещал о квантовой электродинамике в трактовке Ландау.
Мисс Дуэйн выпускница Сорбонны когда-то бредила славой Мари Кюри, но затем выросла и поняла, что научная стезя трудна и неблагодарна. Руководство же преступным синдикатом напротив весьма и весьма окупаемая уважением и деньгами работа.
Илья все чаще сбивался, дыхание распаленной мисс Дуэйн становилось все ближе к «жучку» под отворотом Курякинского пиджака. Соло уже скрестил пальцы и порадовался за коллегу. Но вместо ожидаемых стонов наслаждения вдруг раздался женский визг и звук хлесткой пощечины.
- А я говорила, что так будет, - заявила Габи с ковра, где она корчилась от смеха, слушая про фотоны и аннигиляцию

- Есть ты. Есть красивая, заинтересованная в тебе женщина. По-моему, это очень простое уравнение, Большевик. Как можно было ошибиться? Это же задачка… Довольно эвфемизмов. Что такого ты сделал?
Подавленный неудачей Курякин пожал плечами и отвел глаза.
- Илья, - Наполеону было любопытно и смешно, но любопытно все же больше. – Ты что, сразу полез ей под юбку?
- Думаю, до этого не дошло, - явно вспомнив старые обиды, припечатала Габи и ушла к себе.
У Ильи уши стали того же малинового цвета, что и четко различимый след женской ладони на щеке.
- Не гожусь я для этого, - стыдясь своего признания, повинился он.
Соло, уже переодевшийся ко сну, засунул руки в карманы халата, обошел Илью по полукругу и сел рядом.
- Ладно. Расскажи, что ты сделал - завтра мне с ней работать, не хочу повторить твою ошибку.
- Обнял. Поцеловал, - кивая после каждого слова, словно отмечал пункт в списке, доложил Илья.
- И… все?
- Да.
- Ладно, - гибкость предпочтений Наполеона облегчала ему рабочие и осложняла личные отношения. – Представь, что я – мисс Дуэйн. Она сидела так? Или так? – Соло сел к Илье вплотную и закинул ногу ему на бедро.
- Так, - ошарашено отозвался Курякин.
- Теперь покажи, что ты сделал. В точности, - чертова гибкость предпочтений, из-за которой Соло, раз увидев Курякина в окне машины, не мог теперь выкинуть его из головы, изгнать из своих редких сеансов одинокой вечерней мастурбации. – Давай, Илья, это почти то же самое.
Курякин просунул руку между Соло и спинкой дивана, обнимая «мисс» за талию. Соло дал ему время собраться с мыслями, настроиться, а сам сосредоточился на том, чтобы дышать в этом захвате. Да, Илья грубоват, но некоторым, в частности одному агенту ЦРУ, прижатому к боку советского робота, это даже по нраву. Додумать, где еще Илья мог бы быть с ним приятно груб, Соло не успел. Илья дернул плечом, и Соло, хотя и не был хрупкой девушкой, оказался опрокинут спиной ему на колени. Но только Наполеон собрался возмутиться, как случилось ЭТО. Илья наклонился к его лицу, все шире открывая рот и явно собираясь сожрать напарника.
У мисс Дуэйн была вполне здравая реакция.
- Стоп! – он скатился с колен Ильи и подавил желание спрятаться под стол. – Стоп. Стоп. Ты это нарочно?
Курякин тяжело вздохнул и отвернулся. Наполеон тоже вздохнул и не без опаски снова сел на диван.

- Не может быть, чтобы в КГБ тебя не учили соблазнять, информацию добывать через койку, - Соло, как и все в ЦРУ, был наслышан о талантах советских агентов в этой области.
- Я прослушал курс лекций, - невнятно буркнул Илья в сторону.
- Так, - попытался помочь ему Соло.
- А потом меня признали непригодным для медового шпионажа, - в ту же сторону поделился Курякин.
Что можно сделать с человеком, от которого отказались специалисты КГБ? Наполеон был не настолько глуп, чтобы ввязываться в заведомо провальный проект.
Словно прочитав его мысли, Илья вздохнул и ушел в душ.

- Ты еще здесь? – спросил он фигуру на диване, когда вернулся.
Соло и сам был удивлен тем, что остался.
- Я тут подумал, Большевик, а ведь до попытки сближения ты неплохо справлялся. Сомневаюсь, что мисс Дуэйн клюнет на меня с той же охотой.
- Ты это к чему? – Илья, не ожидавший посторонних в своем номере, вышел из душа, едва обернув бедра полотенцем, и тем самым отплатил Соло за любые неудобства. – Что ты на меня так смотришь, Ковбой?
- Хочешь взять реванш с нашей особо опасной мисс? – Наполеон не мог и не хотел скрывать, что любуется этим телом. Как же хорош! Именно вот так – с еще влажной кожей, мокрыми, торчащими волосами, полотенцем этим низко завязанным. Рискуя получить в зубы, Соло нарочито скользящим взглядом обозрел Илью сверху вниз, задержавшись на темных, рыжеватых волосках пониже пупка.
Непригоден для любовного фронта? Ни черта они там в КГБ не понимают!
Обыкновенно Соло не позволял себе недооценивать противника, особенно если это была разведка мирового значения. Но он смотрел на идеал мужской красоты во плоти и не мог согласиться с тем, что идеал этот для ласк и страсти рожденный, кем-то будет списан со счетов.
- Э, Ковбой? – Илья переступил с ноги на ногу и с подозрением пригляделся к напарнику.
- Я могу научить тебя, как довести дело с мисс Дуэйн до… логического конца, - Соло, слегка покачиваясь, приблизился к Илье и даже руки завел за спину, сцепив в замок – так хотелось коснуться плеча с гладкой даже на вид кожей, непробиваемой груди, узел на полотенце распустить.
- Да учили уже, - устало отмахнулся Илья и пошел в спальню. Красиво шел. Спина с четким рельефом мышц, полотенце это проклятое почти сползло и удерживалось только тем, что вплотную облегало ягодицы.
Наполеон натужно сглотнул, понимая, что в случае нападения со спины, Илья сначала его в паркет вобьет и только потом начнет задавать вопросы.
- Ну, таких учителей, как я у тебя не было, не так ли? – он проследовал за Большевиком в спальню.
Нагой и в этом непередаваемо совершенный Илья как раз надевал пижамные штаны, он недовольно посмотрел на приставшего напарника и развернулся боком.
- Думаешь, в ЦРУ знают что-то такое, чего не знают наши?
- Скорее наоборот.
- Тогда на что ты рассчитываешь, Ковбой? - Илья накинул пижамную куртку, не застегивая, и подошел к замершему в дверном проеме Соло. - Или вернее, что хочешь получить взамен?
- Тебя, - не стал лукавить тот.
- Ты будешь разочарован, - саркастически хмыкнул Илья. – И не боишься, что за эти «уроки» тебе срок накинут?
- Переживу, - Соло тоже подобрался поближе к нему, удивленный и вдохновленный тем, как спокойно русский агент отнесся его откровенности. Видимо, лекции были действительно поучительны. К черту удивление и вдохновение. От близости почти голого и почти согласного Ильи Соло повело, как не вело давно уже ни от наркотиков, ни от алкоголя, ни от разнообразных партнеров.
- Тебя самого жизнь ничему не учит, Ковбой, - Илья доверительно чуть наклонил к нему голову, - раз уже за член поймали, так ты опять. На те же грабли.
- Что поделать, это мои любимые грабли, - Соло так привык лгать тем, кого соблазнял, обманывать любовниц, добиваться своего, далекого от обоюдного удовольствия результата, что теперь от собственной откровенности, открытости становилось неловко. Как бывает неловко в первый раз. Но лгать Илье было бессмысленно и вредно – учует, не простит. Это сарказм, издевку, насмешку Большевик может не распознать или сделать вид, что не понял, ложь – другое дело.
Соло на пробу огладил плечо Ильи под пижамной курткой, сам подступая вплотную.
- Урок первый: взгляд. На кого ты там мастурбировал в старшей школе? Я плохо знаком с советским кинематографом, но уверен была у тебя любимая учительница, которой цветы носил и на чай домой мечтал напроситься. Было? Так кто? Соседка? Учительница? Звезда союзного экрана?
- М-марина Васильевна, - клацнув зубами, выронил Курякин и снова покраснел.
- Закрой глаза. Давай, Илья. Представь, что она оставила тебя после уроков. Тебя одного. Ты и она в пустом классе.
- Ты заигрался, Ковбой, - враз замкнувшийся Курякин сбросил руку со своего плеча и отвернулся, чтобы уйти.
- Стой. Это не то, что ты подумал, - Соло перехватил, удержал. – Мы тренируем взгляд. Только взгляд Илья. Не трону я твою Марину, обещаю.
Илья остался, но угрюмости не растерял.
- Закрой глаза, представь, что вы с ней одни и никто тебя, того, как ты на нее смотришь, не увидит. – Снова начал Наполеон. - Она контрольные проверяет, губами шевелит, читая, что там ученики написали, перо в чернильницу макает, не замечая, что пальцы испачкала, ошибки зачеркивает. Она не отвлечется, можно, Илья, посмотри на нее. Открой глаза.
Именно этого Соло и добивался – искреннего, мальчишеского любования, чья целомудренность уже подпорчена памятью о мастурбации на светлый образ, стыдом за то, что не удержался, захотел.
- Запомни эти ощущения. В следующий раз обрабатывать пожилых графинь отправишься ты. Теперь одноклассницу свою представь. Ту, которая с тренировок тебя ждала. Шею ее тонкую представь с белым воротничком. Коленки голые под партой, помнишь? Открой глаза, Илья.
Вот. Вот так правильно.
- Завтра, когда подойдешь с извинениями за испорченный вечер, представь свою подружку и смотри вот так - тебе все простят.
Не нужны мисс Дуэйн приемы, испытанные на десятках женщин до нее, не нужен лоск и булавка в галстуке с бриллиантом, дай ей первую комсомольскую влюбленность – и она твоя.
- Готов продолжать? Тогда урок второй: прикосновения. Прочувствуй, как я это делаю, пробуй. Мягче, Илья, только кончиками пальцев. Лучше не дотрагиваться, чем сделать это грубо. Подержи ладонь близко, но не касаясь, подразни, помани теплом. Теперь только пальцами от плеча до талии.
Соло говорил, трогал, показывая как надо, и поражался послушности Ильи. Руки у того были жесткие, не гнущиеся, пальцы холодные и твердые, словно Наполеон пришел к очередной любовнице, а попался в объятия Каменного гостя.
- Продолжай, представь, будто сеть на человека накидываешь. Осторожно, чтобы не спугнуть, одеваешь его этой невесомой сетью. Сколько у тебя было женщин, тех, с которыми ты спал, я имею в виду?
- Что? – Курякин предсказуемо замер.
- Отвечай и продолжай гладить, привыкай.
- Ну…
- В цифру с двумя нулями не поверю, - напарываясь на смущенный и одновременно возмущенный взгляд, предупредил Наполеон.
- Две.
Две. Причем, зная об Илье то, что знали КГБ и Наполеон, можно сделать вывод, что это были две женщины и всего два раза. Соло отложил этот не укладывающийся в его голове факт до лучших времен и усилил нажим ладони на спине Большевика.
- Тебе понравилось? Понравилось быть с другим человеком, который хочет тебя? - Соло говорил это тихо зато в самую шею Ильи. – Вспомни тепло чужого тела рядом, вы под одеялом в темной комнате. Тебе тесно и жарко. Двигайся, покажи, что хочешь. Руки мягче, Илья! Ладно. Стоп. Отдышись.
На самом деле отдышаться требовалось ему самому. Когда Курякин, послушный указаниям инструктора, притерся телом под пижамными штанами к халату Соло и толкнулся ему в живот, Наполеон чуть не забыл, зачем они все это начали.
- Хорошо, принцип ты понял.
Соло моделировал простейшие ситуации: поправить у партнерши перекрутившуюся нитку бус, поцеловать ей руку, а затем придержать так, чтобы даме не захотелось уходить. Илья добросовестно запорол все. Когда он, приобнимая «мисс Дуэйн» со спины, вдавил Соло кишки в позвоночник, Наполеон в очередной раз вспомнил, что КГБ мудро оставило Илью в покое.
- Пусти, - выкашлял он. - Не так. Расслабь руки. Расслабь.
- Я расслаблен! – собственная неловкость, неуклюжесть, непригодность Курякина, конечно, раздражала.
- Тогда просто стой за спиной. Вот так, - Соло сам облокотился на Илью – честное слово, стена была бы мягче. Наполеон хмыкнул, снял плотный гостиничный халат, оставаясь в пижамных штанах, и снова прислонился к Илье. Такие уроки не терпят суеты. Соло подвигал лопатками, чувствуя, как щекочут голую спину волоски на чужой груди, какой Илья теплый, даже горячий и каменно твердый. Наполеон прикрыл глаза и откинул голову назад, на подставленное плечо, представил, что Илья сзади все еще в полотенце и облизнулся. Не хотелось портить момент, но это был урок. – Попробуй еще, Илья. Обними как скользящая змея. Ты не изучал стиль Змеи?
- Это в ушу стили, а я занимаюсь дзюдо, - каким-то надтреснутым, как древний глиняный горшок голосом пояснил Курякин. И действительно по-змеиному скользнул по поясу Соло, едва касаясь.
У прошлых попыток объятий имелся один несомненный плюс – у Ильи отогрелись руки.
- Еще раз. И еще, - наслаждаясь теплым, дразнящим, обещающим скольжением, командовал Соло. – А теперь вот так. – Он положил свою ладонь поверх чужой и направил пальцы круговыми движениями. – Вот так.
Кажется, от удивления, что у него, наконец, получается, Илья даже перестал дышать.
- Теперь давай сначала. Подход. Соприкосновение. Объятие.
Соло не хвалил, хотя прогресс был очевиден – тоже боялся спугнуть настрой.
К утру у Ильи уже сносно получалось то, что Соло назвал «первый контакт».
- Продолжим после завтрака? – измятый объятиями Наполеон чувствовал себя как после продолжительного и очень тщательного массажа.
Илья только кивнул в ответ и, даже не дождавшись, пока напарник уйдет, забрался под одеяло и только отмахнулся от Наполеонова «После всего, что между нами было, мог бы предложить мне половину своей кровати, Большевик».
Для завтрака было еще рановато, и Соло добрался до своего номера, никого не встретив.