собачка ела апельсин и недобро посматривала на посетителей (с)
С картинками у меня пока проблема) Так что это потом, а пока 
Спасибо, что вдохновила на это))Венеция - совершенно особенный город по многим причинам. Горожане не без оснований и гордости неофициально считали себя гражданами отдельной страны. Самый ритм жизни здесь очень отличался от прочих городов и весей, когда-либо заселенных италоговорящим народом. В Венеции даже преступления были иные. Пример грабежей не могли вспомнить даже старожилы, да и убийства происходили крайне редко. Зато было очень много исчезновений. Словом, те, кто имел счастье обитать в этом плавучем городе-государстве менталитетом и темпераментом отличался от средне-италийского.
Поэтому, когда в Венеции открылся первый в цивилизованном мире приют для девочек, это приняли за чудачество и только. Итальянцы славились как ценители скороспелой, но непременно зрелой женской красоты. И благотворительная деятельность некоего Мариуса Римского не находила понимания. Но щедрость, мудрость, а, главное, редкая способность платить по счетам характерные для этого достойного гражданина вовремя закрывали рты консерваторам. Приют благоденствовал.
Многие девушки даже из богатых семей хотели попасть под опеку Мариуса. Его воспитанницы появлялись на публике в дорогих нарядах, участвовали в развлечениях, допустимых для будущих дам и все как одна, по достижении брачного возраста, составляли удачную партию. Женихи со всей Италии, а затем и прочих стран все охотнее сватались к юным девам из палаццо дель Грация.
Однако, Мариус не спешил брать питомиц, которых ему предлагали, для поиска их он использовал своего рода чутье, часто приводящее его на невольничьи рынки. Лишь один критерий оставался неизменным – все девушки были очень красивы. Когда же его упрекали за то, что он столь благосклонен к чужеземкам, Мариус лишь усмехался и говорил, что если для поиска бриллианта придется влезть в древнюю грязь, это его не страшит.
Однажды сей господин прогуливался среди рядов «живого товара», вот уже несколько месяцев он не встречал ничего подходящего. Торговцы разводили руками. А он чувствовал присутствие того самого вдохновения! И продолжал искать.
Почти случайно Мариус зашел в одну палатку. Совершенно случайно он откинул тюки ткани, сваленные в кучу. И обнаружил, наконец, то, что не давало ему покоя последние несколько дней. Вдохновивший его «цветок жизни» был прекраснее всего, что Мариус встречал до этого! С благоговением он откинул с личика спящей прелестницы длинные локоны. И смотрел, и вдыхал ее запах. Так пахнуть могла только та, к чьим ногам вскоре будут брошены жизни и города. Елена.
Римлянин, не слушая протестующих криков торговца, кинул тому кошель, полный золота и осторожно поднял свою драгоценную ношу на руки. Эта воплощенная красота будет принадлежать только ему. Только ему.
Мариус внес юную Елену, так он называл ее про себя, в свои личные покои, туда, куда остальные воспитанницы не смели входить, уложил в постель на алый шелк, стоивший ему дороже, чем годовое содержание палаццо. И снова залюбовался. Прекрасна!
Пройдет всего пара лет, и она расцветет по-настоящему, а он все время будет рядом и первый соберет пыльцу с этого дивного цветка.
Прелестное дитя что-то прошептало во сне. Когда-нибудь она будет так же шептать его имя! Мариус наклонился ниже к коралловым губам, ощущая, как ее несмелое дыхание касается его кожи, теряется в волосах. Он почти прижался ухом к ротику совершенной формы, чая уловить хотя бы звук!
- ТТтвою мааать, - с чувством прошептала «Елена».
Римлянин был разочарован, впрочем, это не совсем точно. Скорее, он был в замешательстве. Его «Елена» оказалась мужского пола!
Мариус прекрасно был осведомлен о том, что хорошенький мальчик на ложе ценится больше прекрасной девы. Но вот лично он, Мариус Римский, предпочитает дев, женщин, рабынь, свободных, замужних, куртизанок. Женщин!
Но продать «Елену» оказавшуюся и в самом деле «троянской» он не смог.
Со временем, дивное создание перестало шипеть на своего господина из угла спальни и пытаться укусить. А пока Мариусу приходилось ночевать, точнее, дневать, в кабинете, потому что на его простынях, сбитых в комок, спал его новый питомец. Потом прошло еще несколько дней, и мальчик, с опаской, взял пищу с его ладони. С этого момента развитие ребенка пошло да просто побежало галопом! И через две луны юный Амадео бегло болтал на латыни с воспитанницами Мариуса. Оказалось, что маленький гяур весьма талантлив, он охотно слушал учителей и много времени проводил за своим новым мольбертом.
А в спальню господина пришлось прикупить ковры, простыни и кровать.
Отзывчивые и сострадательные девы (Мариус старался воспитать в них эти качества) наперебой желали позаботиться о чужеземце, в чьих больших печальных глазах им чудилась вся тоска и боль одинокой души.
Амадео был любим и обласкан. Но его будто и не трогало столь теплое отношение красивейших дев Италии. Словно, он принимал их любовь из вежливости, хотя и с неизменным удовольствием.
Перемены произошли не только в жизни пленного мальчика и его поклонниц. Изменилось то, что сам Мариус привык считать незыблемым порядком – он стал выделять Амадео из числа воспитанниц. Сначала невольно, затем все чаще и чаще. Выглядывал русую гриву волос в стайке девушек, цеплялся взглядом за тонкие пальцы, сжимающие мольберт, выходил на балкон, когда мальчик помогал садовнику.
Римлянин знал, что мечта каждой из его питомиц – попасть в хозяйскую спальню. Он был ласков, добр, щедр с этими девами и они желали бы отблагодарить его тем единственным, что надлежало беречь для супруга. Но Мариус ни разу не соблазнился даже на провоцирующих его девушек – они под его опекой. Обычно этой мысли хватало, но не теперь.
Амадео будто воплощал то самое, что он мимолетно встречал в прочих своих возлюбленных. Прелесть юности, дыхание красоты, притяжение похоти – в нем было все, что Мариус так желал.
Вот только мальчик относился к его редким ласкам с тем же равнодушием, что и к нежности своих подруг.
Мариус Римский мог бы служить образцом терпения.
Мог бы, но иногда этот лестный титул не может заменить смертное, созданное только для него чистейшее наслаждение.
Все-таки, какой-то своей частью Мариус оставался человеком, который совсем по-человечески стремился «присвоить и съесть» то прекрасное, что встречал.
Амадео скромно сидел на краешке огромной хозяйской кровати, таращился на Мариуса огромными испуганными глазищами хотя и пытался отвернуться. Римлянин разоблачался, не торопясь.
- Я не причиню тебе боли, милый. Не бойся!
- Что вы хотите сделать со мной, Господин? – он все равно был испуган.
- Сегодня ты познаешь акт любви, - Мариус медленно подошел и ласково зарылся пальцами в длинные волосы мальчика.
- А какой именно любви? – страха и любопытства было уже пополам.
- Плотской, мой маленький. Я открою тебе таинство плотской любви.
Амадео облегченно выдохнул.
- Ну, наконец-то! Мне уже надоело быть единственным девственником в дель Грация!
Спасибо, что вдохновила на это))Венеция - совершенно особенный город по многим причинам. Горожане не без оснований и гордости неофициально считали себя гражданами отдельной страны. Самый ритм жизни здесь очень отличался от прочих городов и весей, когда-либо заселенных италоговорящим народом. В Венеции даже преступления были иные. Пример грабежей не могли вспомнить даже старожилы, да и убийства происходили крайне редко. Зато было очень много исчезновений. Словом, те, кто имел счастье обитать в этом плавучем городе-государстве менталитетом и темпераментом отличался от средне-италийского.
Поэтому, когда в Венеции открылся первый в цивилизованном мире приют для девочек, это приняли за чудачество и только. Итальянцы славились как ценители скороспелой, но непременно зрелой женской красоты. И благотворительная деятельность некоего Мариуса Римского не находила понимания. Но щедрость, мудрость, а, главное, редкая способность платить по счетам характерные для этого достойного гражданина вовремя закрывали рты консерваторам. Приют благоденствовал.
Многие девушки даже из богатых семей хотели попасть под опеку Мариуса. Его воспитанницы появлялись на публике в дорогих нарядах, участвовали в развлечениях, допустимых для будущих дам и все как одна, по достижении брачного возраста, составляли удачную партию. Женихи со всей Италии, а затем и прочих стран все охотнее сватались к юным девам из палаццо дель Грация.
Однако, Мариус не спешил брать питомиц, которых ему предлагали, для поиска их он использовал своего рода чутье, часто приводящее его на невольничьи рынки. Лишь один критерий оставался неизменным – все девушки были очень красивы. Когда же его упрекали за то, что он столь благосклонен к чужеземкам, Мариус лишь усмехался и говорил, что если для поиска бриллианта придется влезть в древнюю грязь, это его не страшит.
Однажды сей господин прогуливался среди рядов «живого товара», вот уже несколько месяцев он не встречал ничего подходящего. Торговцы разводили руками. А он чувствовал присутствие того самого вдохновения! И продолжал искать.
Почти случайно Мариус зашел в одну палатку. Совершенно случайно он откинул тюки ткани, сваленные в кучу. И обнаружил, наконец, то, что не давало ему покоя последние несколько дней. Вдохновивший его «цветок жизни» был прекраснее всего, что Мариус встречал до этого! С благоговением он откинул с личика спящей прелестницы длинные локоны. И смотрел, и вдыхал ее запах. Так пахнуть могла только та, к чьим ногам вскоре будут брошены жизни и города. Елена.
Римлянин, не слушая протестующих криков торговца, кинул тому кошель, полный золота и осторожно поднял свою драгоценную ношу на руки. Эта воплощенная красота будет принадлежать только ему. Только ему.
Мариус внес юную Елену, так он называл ее про себя, в свои личные покои, туда, куда остальные воспитанницы не смели входить, уложил в постель на алый шелк, стоивший ему дороже, чем годовое содержание палаццо. И снова залюбовался. Прекрасна!
Пройдет всего пара лет, и она расцветет по-настоящему, а он все время будет рядом и первый соберет пыльцу с этого дивного цветка.
Прелестное дитя что-то прошептало во сне. Когда-нибудь она будет так же шептать его имя! Мариус наклонился ниже к коралловым губам, ощущая, как ее несмелое дыхание касается его кожи, теряется в волосах. Он почти прижался ухом к ротику совершенной формы, чая уловить хотя бы звук!
- ТТтвою мааать, - с чувством прошептала «Елена».
Римлянин был разочарован, впрочем, это не совсем точно. Скорее, он был в замешательстве. Его «Елена» оказалась мужского пола!
Мариус прекрасно был осведомлен о том, что хорошенький мальчик на ложе ценится больше прекрасной девы. Но вот лично он, Мариус Римский, предпочитает дев, женщин, рабынь, свободных, замужних, куртизанок. Женщин!
Но продать «Елену» оказавшуюся и в самом деле «троянской» он не смог.
Со временем, дивное создание перестало шипеть на своего господина из угла спальни и пытаться укусить. А пока Мариусу приходилось ночевать, точнее, дневать, в кабинете, потому что на его простынях, сбитых в комок, спал его новый питомец. Потом прошло еще несколько дней, и мальчик, с опаской, взял пищу с его ладони. С этого момента развитие ребенка пошло да просто побежало галопом! И через две луны юный Амадео бегло болтал на латыни с воспитанницами Мариуса. Оказалось, что маленький гяур весьма талантлив, он охотно слушал учителей и много времени проводил за своим новым мольбертом.
А в спальню господина пришлось прикупить ковры, простыни и кровать.
Отзывчивые и сострадательные девы (Мариус старался воспитать в них эти качества) наперебой желали позаботиться о чужеземце, в чьих больших печальных глазах им чудилась вся тоска и боль одинокой души.
Амадео был любим и обласкан. Но его будто и не трогало столь теплое отношение красивейших дев Италии. Словно, он принимал их любовь из вежливости, хотя и с неизменным удовольствием.
Перемены произошли не только в жизни пленного мальчика и его поклонниц. Изменилось то, что сам Мариус привык считать незыблемым порядком – он стал выделять Амадео из числа воспитанниц. Сначала невольно, затем все чаще и чаще. Выглядывал русую гриву волос в стайке девушек, цеплялся взглядом за тонкие пальцы, сжимающие мольберт, выходил на балкон, когда мальчик помогал садовнику.
Римлянин знал, что мечта каждой из его питомиц – попасть в хозяйскую спальню. Он был ласков, добр, щедр с этими девами и они желали бы отблагодарить его тем единственным, что надлежало беречь для супруга. Но Мариус ни разу не соблазнился даже на провоцирующих его девушек – они под его опекой. Обычно этой мысли хватало, но не теперь.
Амадео будто воплощал то самое, что он мимолетно встречал в прочих своих возлюбленных. Прелесть юности, дыхание красоты, притяжение похоти – в нем было все, что Мариус так желал.
Вот только мальчик относился к его редким ласкам с тем же равнодушием, что и к нежности своих подруг.
Мариус Римский мог бы служить образцом терпения.
Мог бы, но иногда этот лестный титул не может заменить смертное, созданное только для него чистейшее наслаждение.
Все-таки, какой-то своей частью Мариус оставался человеком, который совсем по-человечески стремился «присвоить и съесть» то прекрасное, что встречал.
Амадео скромно сидел на краешке огромной хозяйской кровати, таращился на Мариуса огромными испуганными глазищами хотя и пытался отвернуться. Римлянин разоблачался, не торопясь.
- Я не причиню тебе боли, милый. Не бойся!
- Что вы хотите сделать со мной, Господин? – он все равно был испуган.
- Сегодня ты познаешь акт любви, - Мариус медленно подошел и ласково зарылся пальцами в длинные волосы мальчика.
- А какой именно любви? – страха и любопытства было уже пополам.
- Плотской, мой маленький. Я открою тебе таинство плотской любви.
Амадео облегченно выдохнул.
- Ну, наконец-то! Мне уже надоело быть единственным девственником в дель Грация!
@темы: Ё-моё
-
-
15.08.2012 в 19:02-
-
15.08.2012 в 19:22-
-
15.08.2012 в 19:41-
-
15.08.2012 в 19:52-
-
15.08.2012 в 20:11-
-
15.08.2012 в 20:39