собачка ела апельсин и недобро посматривала на посетителей (с)
Этот драббл может оскорбить чьи-то религиозные чувства. Если так, то это не нарочно.
Майкл/Джеймс рейтинг R 2000 слов.
Вдохновилась артом у Хэл idlewild.diary.ru/p190315666.htm и идеей сказки о Русалочке у сам себе тайлер
читать дальшеКогда-то даже ангелы были детьми, некоторые ими так и остались – жили в благодати и довольстве, чурались грешников и своих темных братьев, выполняли приказы, не думая, существовали, не замечая течения отмерянной им вечности. Джеймс никогда таким не был, едва расправив чуть оперившиеся крылья, он уже знал, что хочет получить ВСЕ. Но ангел не должен желать подобного, не должен стремиться куда-то сам, он всего лишь «вестник», исполнитель. Ангелу положено следовать божьей воле и являться всегда в белейшем одеянии и с гладкими, чистыми перьями – все. Те, кто посмел не согласиться с собственным предназначением, оказались отвергнуты и прокляты, их даже никто не называл братьями, хотя Джеймс помнил некоторых из них: гордые, прекрасные в своем праве, которого им никто не давал. Джеймс иногда хотел быть таким же. Но он не был. Он выполнял приказы и одну за другой вел по жизни несчастные жертвы божественного эксперимента. Люди не могли быть счастливы, как для них хотел Бог – они оказались слишком телесны, слишком пытливы, слишком умны, чтобы довольствоваться ролью всего лишь рабов – они всегда были «слишком». Джеймс иногда хотел быть таким же. Но он не был.
Джеймс сам не знал, каким он был, наверное, в этом и крылась причина послушания, да, вероятно, и сама сущность ангелов.
В битве за душу одного погрязшего в отвратительном грехе содомии мужчины Джеймс сошелся с Темным Михаэлем, когда-то они уже встречались, и тогда ангелу удалось склонить убийцу к покаянию. В этот же раз Джеймс вовсе не был уверен в успехе – опыт. Едва он увидел, как мучается и болит то самое, невидимое человеческое сердце, как от безответной страсти сгорают немногие данные людям силы, то понял, что бой уже проигран, но не таков был Джеймс, чтобы бросить даже безнадежного. Он остался и как мог дарил тому несчастному успокоение, хотя бы во сне, после того, как человек наслушается бесстыдного, жаркого, почти осязаемого шепота Михаэля. А шепот этот человек ждал, он, не понимая, что творит, сам призывал демона и трясся, ловя каждое слово и образ. Вместе с истерзанным грешником невольно трепетал и слушавший ангел. Откуда только Темные знают все это? Как много противоестественных совокуплений должен был наблюдать Михаэль, чтобы предлагать именно то, что тайно желал их содомит? А сам он… Тут Джеймс обычно прерывал свои размышления.
- Почему ты не дашь ему хотя бы шанс избежать падения? – как-то спросил он Михаэля, нарушая тем самым завет, запрещающий обращаться к проклятым. – Посмотри, ведь он был добрым, совестливым и трудолюбивым человеком, за что же ты с таким упорством тянешь его в порок?
- О, смотрите, кто заговорил! – демон не носил ни черной сутаны, ни прочей приличествующей Сыну Тьмы атрибутики. Джеймс всегда видел его в поношенной кожаной куртке, линялых джинсах и, самое удивительное, небритым, только ореол угольно-черных крыльев, невидимых для людей, напоминал, что это бывший ангел. – Не боишься, что тебя старшие будут ругать? – и Михаэль с хохотом скрылся.
Но когда он вновь появился, чтобы пытать своего грешника, Джеймс снова спросил его о том же – ему нужно было знать, «почему»?
- А ты упрямый, - отчего-то улыбка Михаэля казалась одновременно и непристойной, и как будто ласковой, такой зазывающе теплой, что ангелу захотелось встать поближе, чтобы погреться. – Я даю этому человеку то, что он хочет, ведь ты же не будешь отрицать, что он желал бы иметь все это?
- Нет, не буду, - желание было очевидно.
- Это его право, его выбор и я так же свободен быть около него или нет, в этом и есть наше общее с людьми счастье – мы можем наслаждаться своим и чужим падением, а оно куда приятнее взлета, уж я-то знаю. Заканчивается, правда, быстро и неинтересно… Вот ты, если бы ты был человеком, но при этом знал то, что знаешь сейчас, ты бы удержался от искушения пасть хотя бы раз? Просто чтобы попробовать, каково это?
И Джеймс задумался, хуже того, Джеймс засомневался, а сомнения у ангелов жестоко искоренялись, поэтому сомневаться приходилось тайком от собратьев. Зато разговорив Михаэля, он нашел собеседника, которым вряд ли смог бы стать ангел.
- Почему людей так тянет к запретному, ведь для них это вредно и больно?
- Думаю, все дело в Боге, он хотел, чтобы сапиенсы всегда осознавали свое в сравнении с ним несовершенство, и поэтому люди обречены на вечный поиск Абсолютного Идеала. Он хотел чтобы они, торжество Его мысли, поклонялись Ему осознанно, но ведь, подумай, как можно осознанно поклоняться тому, что ты не в силах осознать? Зато у людей появилось право выбора, которого вы крылатые лишены.
- Вы тоже крылатые, - Джеймсу вдруг захотелось, чтобы у них появилось нечто общее, объединяющее, и он легонько, одним перышком тронул черное крыло, пачкаясь адской сажей.
- Это всего лишь фикция, бесполезный рудимент, ведь демоны не летают. Как ты думаешь, мы оказались на земле прежде вас и почему вас здесь меньше? Пока не встанешь обеими ногами на твердь невозможно понять, что представляют собой те, кто по ней ходит. А вашим всегда было небо, потому что оно может принадлежать только тем, кто действительно крылат. И такое положение вещей всех устраивает, ведь если бы не приказы, много ли вас здесь было?
Джеймс знал, что ангелам запрещено вести беседы с отверженными, и теперь он начинал понимать почему – их знание отравляло. Он слушал демона и не мог не соглашаться, потому что тот будучи Сыном Лжи, единственный за всю вечность говорил ему правду, не замалчивая, не утаивая, называя вещи своими именами. Мир Джеймса претерпевал изменения с каждым их разговором у постели спящего человека и отказывался становиться прежним. Ангел видел несправедливость и безвозмездное зло там, где раньше был божий умысел. Он, наконец, разглядел сколько страшных, срамных, непоправимых решений люди принимают сами без малейшей подсказки со стороны демонов. Джеймс встретил столько доказательств дешевизны бесценных для него человеческой жизни и души, что больше не мог верить прописной истине о любви Бога к своему «образу и подобию».
- Я все равно не понимаю, - обратился он к Михаэлю, бессовестно попивающему пиво их грешника. – Ему плохо сейчас, будет больно, если он все же… добьется, того что хочет, а уж как он возненавидит себя после! Почему он добровольно выбирает страдания?
- Момент экстаза окупает все,- демон отчего-то не стал развивать скабрезную тему, как делал прежде, чтобы смутить противника.
- Всего один момент?
- Он того стоит, - скупо и глухо прозвучало в ответ.
- Стоит жизни, стоит вечности? – этого Джеймс не мог представить, он всегда считал, что люди ошибаются по незнанию.
- А ты дождись, когда он впервые трахнет своего ненаглядного голубоглазого… между прочим счастливо женатого…
- Если тот мужчина женат, то еще и прелюбодеяние, - упавшим голосом констатировал ангел. – И ты утверждаешь, что момент мерзкого совокупления окупит это?
- Хочешь, дождись, они оба уже едва терпят. Подожди, когда тот женатый застонет в пятый раз, и загляни в глаза нашему – все сам увидишь. Хотя ты ведь и не поймешь ничего - рожденный летать в подсобке не отсасывает.
Ангел может радоваться или грустить в зависимости от того, что творит его подопечный, а Джеймс не мог понять, что именно он чувствует, глядя, как его грешник спешно и нелепо шарит руками по одежде партнера, как они целуются и дышат воздухом друг друга. Ангелы не подсматривали за подобными интимными моментами, это считалось то ли некрасивым, то ли неэтичным и вроде бы было запрещено. Когда два человека, сцепившись вместе, снимали одежду, ложились в постель, когда один медлил, а другой ждал, когда они жадно касались друг друга и даже потом, когда они неловко толкались навстречу, Джеймс смотрел, желая понять. Он дождался, когда молодой и весь какой-то солнечный мужчина с обручальным кольцом на безымянном пальце выгнется в судороге неведомого удовольствия и застонет имя любовника в пятый раз, после чего заглянул в глаза их грешнику.
- Видел?- спросил Михаэль, сидящий на кухне в компании бутылки виски.
- Да.
Что именно он видел, Джеймс действительно не понял, а еще он боялся даже думать об этом, потому что на мгновение ему показалось, что он видел Бога.
Один из блаженных странников, которым Джеймс помогал, приняв человеческий образ, как-то рассказал ему сказку о том, что Бог якобы в каждого заложил искру своей сущности, но обнаружить ее очень сложно. Ангелы в это не верили, и никто никогда не видел эту «искру». Джеймс обязан был поделиться находкой с собратьями, но как бы он рассказал им, что обнаружил священную сущность в глазах дважды грешника, да еще по совету демона?
- И что мне делать? – спросил он единственного слушателя. По директивам Ангельского Братства он должен был сообщить в небесную канцелярию, но те, кто вот так туда являлись с донесением, пропадали бесследно, а Джеймс вдруг разом понял, что ему нравится быть и он хотел бы быть дальше, даже если придется нарушить некоторые правила.
- Забыть, - тут же ответил демон и пододвинул ему полный стакан жидкого «золота».
И Джеймс попытался забыть. Он ведь никогда не понимал, как могла Русалочка отказаться от моря.
Михаэля он нашел в каком-то прокуренном баре – самом, надо сказать, подходящем для того месте.
- Я хочу попробовать то же, что и они. Ты знаешь, как это сделать?
Демону не нужно было уточнять, кто это «они» и что именно хочет испробовать его белокрылый противник.
- Не будь идиотом.
Джеймс молча сел с ним рядом.
- Сам же знаешь, что будет: ты лишишься всего, изгонят бескрылым и беспамятным между мирами без права умереть. А знаешь, как обращаются с отщепенцами? Ни хрена ты не знаешь.
Они еще посидели плечом к плечу, заказанный виски Джеймс превратил в сок.
- Хвастун и сноб, - прокомментировал демон.
- Я хочу.
- Ну, и делай! – рявкнул, выпил залпом и даже поморщился. - Сдирай крылья и прыгай в койку, ко мне-то зачем пришел?- с неясной горечью спросил Михаэль.
- Чтобы спросить, не прыгнешь ли ты со мной.
- А с чего ты решил, что мне это интересно?
- Ну, - неужели этот с нимбом за какие-то несколько месяцев научился флиртовать? – А много у тебя было ангелов?
- Что не смог найти человека по вкусу? Так я скажу, где поискать…
- Если я чему и научился у людей, - Джеймс придвинулся так близко, что едва не тронул его кончиком носа. – Так это тому, что это нужно делать с тем, кто нравится.
Ангелы всегда пахли чем-то тошнотворно сладким, а к этому крылатому Михаэль видимо уже притерпелся – запах гречишного меда казался даже приятным и совсем не ассоциировался с церковными свечками.
- Раз такой смелый, называй все как есть. Скажи, «хочу трахаться, хочу, чтобы ты меня выебал».
Язык, целую вечность использовавшийся лишь для молитв и душеспасительных бесед сообщил Михаэлю, как именно желает его вылизать. Скромник Джеймс обещал, что будет «сучкой визжать под ним», он вообще, не теряя сосредоточенного ангельского выражения лица, наговорил столько пошлостей и откровенной грязи, сколько, демон ни от кого не слышал.
Кажется, Михаэль еще пытался его отговорить. А может и нет. Он запомнил только, что Джеймс все никак не пьянел и тихо стонал от неиспытанной ранее боли, когда демон ломал его крылья, запомнил, как скользя пальцами по крови (откуда она вообще у ангела?) срезал безупречно белый символ чистоты. Запомнил, как они смогли впервые прикоснуться друг к другу, как плакал Джеймс, но уже не от боли.
Джеймс проснулся, впервые по-настоящему сочувствуя мученикам, у него болела спина, болело ниже спины – все тело превратилось в комок кричащих о повреждениях нервов. Но, странное дело, ни об одном мгновении прошедшей ночи бывший ангел не сожалел, он не отдал бы ни единого касания, ни легчайшей ласки, ни боли, которыми его одарил спящий рядом Михаэль. Это было только его, и никто не посмеет заставить его забыть. Джеймс вышел на балкон к утреннему солнцу, жмурясь от не слепившего его ранее света и не ощущенного прежде тепла. Теперь он знал, кем всегда хотел быть, теперь он был собой. Он был счастлив.
Время прощаться, Джеймс обернулся, чтобы сказать слова благодарности своему брату, своему возлюбленному, но только улыбнулся, глядя на рыжую макушку, и отдал последний приказ остаткам ангельской сущности. Джеймс в один человеческий вдох стал потоком фотонов, пучок, которых отразился золотой искрой от теплых камней мостовой и зеркальца на руле детского велосипеда.
В тот же миг открыл глаза Михаэль, ему не нужно было звать или оглядываться, чтобы знать: Джеймса больше нет.
Небритый парень лет за тридцать в видавшей виды мотоциклетной куртке и рваных джинсах захлопнул дверь чьей-то пустующей квартиры. Неслышно ступая в своих тряпичных кедах, он вышел из подъезда и прикурил, закрываясь от легкого ветерка черным крылом.
Ты не демон, если не способен совратить даже ангела.
В своей сущности Михаэль никогда не сомневался, как и в своем праве выбирать за себя ли, за других ли. Джеймс был слишком хорош для этого мира.
Майкл/Джеймс рейтинг R 2000 слов.
Вдохновилась артом у Хэл idlewild.diary.ru/p190315666.htm и идеей сказки о Русалочке у сам себе тайлер
читать дальшеКогда-то даже ангелы были детьми, некоторые ими так и остались – жили в благодати и довольстве, чурались грешников и своих темных братьев, выполняли приказы, не думая, существовали, не замечая течения отмерянной им вечности. Джеймс никогда таким не был, едва расправив чуть оперившиеся крылья, он уже знал, что хочет получить ВСЕ. Но ангел не должен желать подобного, не должен стремиться куда-то сам, он всего лишь «вестник», исполнитель. Ангелу положено следовать божьей воле и являться всегда в белейшем одеянии и с гладкими, чистыми перьями – все. Те, кто посмел не согласиться с собственным предназначением, оказались отвергнуты и прокляты, их даже никто не называл братьями, хотя Джеймс помнил некоторых из них: гордые, прекрасные в своем праве, которого им никто не давал. Джеймс иногда хотел быть таким же. Но он не был. Он выполнял приказы и одну за другой вел по жизни несчастные жертвы божественного эксперимента. Люди не могли быть счастливы, как для них хотел Бог – они оказались слишком телесны, слишком пытливы, слишком умны, чтобы довольствоваться ролью всего лишь рабов – они всегда были «слишком». Джеймс иногда хотел быть таким же. Но он не был.
Джеймс сам не знал, каким он был, наверное, в этом и крылась причина послушания, да, вероятно, и сама сущность ангелов.
В битве за душу одного погрязшего в отвратительном грехе содомии мужчины Джеймс сошелся с Темным Михаэлем, когда-то они уже встречались, и тогда ангелу удалось склонить убийцу к покаянию. В этот же раз Джеймс вовсе не был уверен в успехе – опыт. Едва он увидел, как мучается и болит то самое, невидимое человеческое сердце, как от безответной страсти сгорают немногие данные людям силы, то понял, что бой уже проигран, но не таков был Джеймс, чтобы бросить даже безнадежного. Он остался и как мог дарил тому несчастному успокоение, хотя бы во сне, после того, как человек наслушается бесстыдного, жаркого, почти осязаемого шепота Михаэля. А шепот этот человек ждал, он, не понимая, что творит, сам призывал демона и трясся, ловя каждое слово и образ. Вместе с истерзанным грешником невольно трепетал и слушавший ангел. Откуда только Темные знают все это? Как много противоестественных совокуплений должен был наблюдать Михаэль, чтобы предлагать именно то, что тайно желал их содомит? А сам он… Тут Джеймс обычно прерывал свои размышления.
- Почему ты не дашь ему хотя бы шанс избежать падения? – как-то спросил он Михаэля, нарушая тем самым завет, запрещающий обращаться к проклятым. – Посмотри, ведь он был добрым, совестливым и трудолюбивым человеком, за что же ты с таким упорством тянешь его в порок?
- О, смотрите, кто заговорил! – демон не носил ни черной сутаны, ни прочей приличествующей Сыну Тьмы атрибутики. Джеймс всегда видел его в поношенной кожаной куртке, линялых джинсах и, самое удивительное, небритым, только ореол угольно-черных крыльев, невидимых для людей, напоминал, что это бывший ангел. – Не боишься, что тебя старшие будут ругать? – и Михаэль с хохотом скрылся.
Но когда он вновь появился, чтобы пытать своего грешника, Джеймс снова спросил его о том же – ему нужно было знать, «почему»?
- А ты упрямый, - отчего-то улыбка Михаэля казалась одновременно и непристойной, и как будто ласковой, такой зазывающе теплой, что ангелу захотелось встать поближе, чтобы погреться. – Я даю этому человеку то, что он хочет, ведь ты же не будешь отрицать, что он желал бы иметь все это?
- Нет, не буду, - желание было очевидно.
- Это его право, его выбор и я так же свободен быть около него или нет, в этом и есть наше общее с людьми счастье – мы можем наслаждаться своим и чужим падением, а оно куда приятнее взлета, уж я-то знаю. Заканчивается, правда, быстро и неинтересно… Вот ты, если бы ты был человеком, но при этом знал то, что знаешь сейчас, ты бы удержался от искушения пасть хотя бы раз? Просто чтобы попробовать, каково это?
И Джеймс задумался, хуже того, Джеймс засомневался, а сомнения у ангелов жестоко искоренялись, поэтому сомневаться приходилось тайком от собратьев. Зато разговорив Михаэля, он нашел собеседника, которым вряд ли смог бы стать ангел.
- Почему людей так тянет к запретному, ведь для них это вредно и больно?
- Думаю, все дело в Боге, он хотел, чтобы сапиенсы всегда осознавали свое в сравнении с ним несовершенство, и поэтому люди обречены на вечный поиск Абсолютного Идеала. Он хотел чтобы они, торжество Его мысли, поклонялись Ему осознанно, но ведь, подумай, как можно осознанно поклоняться тому, что ты не в силах осознать? Зато у людей появилось право выбора, которого вы крылатые лишены.
- Вы тоже крылатые, - Джеймсу вдруг захотелось, чтобы у них появилось нечто общее, объединяющее, и он легонько, одним перышком тронул черное крыло, пачкаясь адской сажей.
- Это всего лишь фикция, бесполезный рудимент, ведь демоны не летают. Как ты думаешь, мы оказались на земле прежде вас и почему вас здесь меньше? Пока не встанешь обеими ногами на твердь невозможно понять, что представляют собой те, кто по ней ходит. А вашим всегда было небо, потому что оно может принадлежать только тем, кто действительно крылат. И такое положение вещей всех устраивает, ведь если бы не приказы, много ли вас здесь было?
Джеймс знал, что ангелам запрещено вести беседы с отверженными, и теперь он начинал понимать почему – их знание отравляло. Он слушал демона и не мог не соглашаться, потому что тот будучи Сыном Лжи, единственный за всю вечность говорил ему правду, не замалчивая, не утаивая, называя вещи своими именами. Мир Джеймса претерпевал изменения с каждым их разговором у постели спящего человека и отказывался становиться прежним. Ангел видел несправедливость и безвозмездное зло там, где раньше был божий умысел. Он, наконец, разглядел сколько страшных, срамных, непоправимых решений люди принимают сами без малейшей подсказки со стороны демонов. Джеймс встретил столько доказательств дешевизны бесценных для него человеческой жизни и души, что больше не мог верить прописной истине о любви Бога к своему «образу и подобию».
- Я все равно не понимаю, - обратился он к Михаэлю, бессовестно попивающему пиво их грешника. – Ему плохо сейчас, будет больно, если он все же… добьется, того что хочет, а уж как он возненавидит себя после! Почему он добровольно выбирает страдания?
- Момент экстаза окупает все,- демон отчего-то не стал развивать скабрезную тему, как делал прежде, чтобы смутить противника.
- Всего один момент?
- Он того стоит, - скупо и глухо прозвучало в ответ.
- Стоит жизни, стоит вечности? – этого Джеймс не мог представить, он всегда считал, что люди ошибаются по незнанию.
- А ты дождись, когда он впервые трахнет своего ненаглядного голубоглазого… между прочим счастливо женатого…
- Если тот мужчина женат, то еще и прелюбодеяние, - упавшим голосом констатировал ангел. – И ты утверждаешь, что момент мерзкого совокупления окупит это?
- Хочешь, дождись, они оба уже едва терпят. Подожди, когда тот женатый застонет в пятый раз, и загляни в глаза нашему – все сам увидишь. Хотя ты ведь и не поймешь ничего - рожденный летать в подсобке не отсасывает.
Ангел может радоваться или грустить в зависимости от того, что творит его подопечный, а Джеймс не мог понять, что именно он чувствует, глядя, как его грешник спешно и нелепо шарит руками по одежде партнера, как они целуются и дышат воздухом друг друга. Ангелы не подсматривали за подобными интимными моментами, это считалось то ли некрасивым, то ли неэтичным и вроде бы было запрещено. Когда два человека, сцепившись вместе, снимали одежду, ложились в постель, когда один медлил, а другой ждал, когда они жадно касались друг друга и даже потом, когда они неловко толкались навстречу, Джеймс смотрел, желая понять. Он дождался, когда молодой и весь какой-то солнечный мужчина с обручальным кольцом на безымянном пальце выгнется в судороге неведомого удовольствия и застонет имя любовника в пятый раз, после чего заглянул в глаза их грешнику.
- Видел?- спросил Михаэль, сидящий на кухне в компании бутылки виски.
- Да.
Что именно он видел, Джеймс действительно не понял, а еще он боялся даже думать об этом, потому что на мгновение ему показалось, что он видел Бога.
Один из блаженных странников, которым Джеймс помогал, приняв человеческий образ, как-то рассказал ему сказку о том, что Бог якобы в каждого заложил искру своей сущности, но обнаружить ее очень сложно. Ангелы в это не верили, и никто никогда не видел эту «искру». Джеймс обязан был поделиться находкой с собратьями, но как бы он рассказал им, что обнаружил священную сущность в глазах дважды грешника, да еще по совету демона?
- И что мне делать? – спросил он единственного слушателя. По директивам Ангельского Братства он должен был сообщить в небесную канцелярию, но те, кто вот так туда являлись с донесением, пропадали бесследно, а Джеймс вдруг разом понял, что ему нравится быть и он хотел бы быть дальше, даже если придется нарушить некоторые правила.
- Забыть, - тут же ответил демон и пододвинул ему полный стакан жидкого «золота».
И Джеймс попытался забыть. Он ведь никогда не понимал, как могла Русалочка отказаться от моря.
Михаэля он нашел в каком-то прокуренном баре – самом, надо сказать, подходящем для того месте.
- Я хочу попробовать то же, что и они. Ты знаешь, как это сделать?
Демону не нужно было уточнять, кто это «они» и что именно хочет испробовать его белокрылый противник.
- Не будь идиотом.
Джеймс молча сел с ним рядом.
- Сам же знаешь, что будет: ты лишишься всего, изгонят бескрылым и беспамятным между мирами без права умереть. А знаешь, как обращаются с отщепенцами? Ни хрена ты не знаешь.
Они еще посидели плечом к плечу, заказанный виски Джеймс превратил в сок.
- Хвастун и сноб, - прокомментировал демон.
- Я хочу.
- Ну, и делай! – рявкнул, выпил залпом и даже поморщился. - Сдирай крылья и прыгай в койку, ко мне-то зачем пришел?- с неясной горечью спросил Михаэль.
- Чтобы спросить, не прыгнешь ли ты со мной.
- А с чего ты решил, что мне это интересно?
- Ну, - неужели этот с нимбом за какие-то несколько месяцев научился флиртовать? – А много у тебя было ангелов?
- Что не смог найти человека по вкусу? Так я скажу, где поискать…
- Если я чему и научился у людей, - Джеймс придвинулся так близко, что едва не тронул его кончиком носа. – Так это тому, что это нужно делать с тем, кто нравится.
Ангелы всегда пахли чем-то тошнотворно сладким, а к этому крылатому Михаэль видимо уже притерпелся – запах гречишного меда казался даже приятным и совсем не ассоциировался с церковными свечками.
- Раз такой смелый, называй все как есть. Скажи, «хочу трахаться, хочу, чтобы ты меня выебал».
Язык, целую вечность использовавшийся лишь для молитв и душеспасительных бесед сообщил Михаэлю, как именно желает его вылизать. Скромник Джеймс обещал, что будет «сучкой визжать под ним», он вообще, не теряя сосредоточенного ангельского выражения лица, наговорил столько пошлостей и откровенной грязи, сколько, демон ни от кого не слышал.
Кажется, Михаэль еще пытался его отговорить. А может и нет. Он запомнил только, что Джеймс все никак не пьянел и тихо стонал от неиспытанной ранее боли, когда демон ломал его крылья, запомнил, как скользя пальцами по крови (откуда она вообще у ангела?) срезал безупречно белый символ чистоты. Запомнил, как они смогли впервые прикоснуться друг к другу, как плакал Джеймс, но уже не от боли.
Джеймс проснулся, впервые по-настоящему сочувствуя мученикам, у него болела спина, болело ниже спины – все тело превратилось в комок кричащих о повреждениях нервов. Но, странное дело, ни об одном мгновении прошедшей ночи бывший ангел не сожалел, он не отдал бы ни единого касания, ни легчайшей ласки, ни боли, которыми его одарил спящий рядом Михаэль. Это было только его, и никто не посмеет заставить его забыть. Джеймс вышел на балкон к утреннему солнцу, жмурясь от не слепившего его ранее света и не ощущенного прежде тепла. Теперь он знал, кем всегда хотел быть, теперь он был собой. Он был счастлив.
Время прощаться, Джеймс обернулся, чтобы сказать слова благодарности своему брату, своему возлюбленному, но только улыбнулся, глядя на рыжую макушку, и отдал последний приказ остаткам ангельской сущности. Джеймс в один человеческий вдох стал потоком фотонов, пучок, которых отразился золотой искрой от теплых камней мостовой и зеркальца на руле детского велосипеда.
В тот же миг открыл глаза Михаэль, ему не нужно было звать или оглядываться, чтобы знать: Джеймса больше нет.
Небритый парень лет за тридцать в видавшей виды мотоциклетной куртке и рваных джинсах захлопнул дверь чьей-то пустующей квартиры. Неслышно ступая в своих тряпичных кедах, он вышел из подъезда и прикурил, закрываясь от легкого ветерка черным крылом.
Ты не демон, если не способен совратить даже ангела.
В своей сущности Михаэль никогда не сомневался, как и в своем праве выбирать за себя ли, за других ли. Джеймс был слишком хорош для этого мира.
@темы: Ё-моё
-
-
28.07.2013 в 16:33-
-
28.07.2013 в 16:43-
-
28.07.2013 в 18:51-
-
28.07.2013 в 18:54Ну, не плакай, а то я отниму у Ника трехэтажный бутерброд и насильно тебя накормлю).
-
-
28.07.2013 в 19:06-
-
28.07.2013 в 19:12-
-
28.07.2013 в 19:48-
-
28.07.2013 в 20:08-
-
28.07.2013 в 20:23Ты так сказала, что я почувствовала, как у меня отрастают брови на манер Закари Куинто
-
-
28.07.2013 в 20:29-
-
28.07.2013 в 20:33-
-
28.07.2013 в 20:42Мне очень понравился Михаэль, я уверена, что ты видела такие фильмы как "Небо над Берлином" и "Так далеко, так близко!" Потому что раскрытие темы у тебя выполнено именно в таком ключе. И если ты не видела, то посмотри фильм "Пророчество", там просто огромное скопище кинков, а также играют Кристофер Уокен и Вигго Мортенсен, там и Люцифер, пожирающий розы и Святой Гавриил лобызающий лицо своего врага перед убийством (но сама фабула весьма херовая).
Мне нравятся в твоем тексте именно замысел и его раскрытие (хотя я бы добавила деталек, мол, цвет обоев, запах в баре и так далее и тому подобное).
-
-
28.07.2013 в 20:49Пророчество посмотрю обязательно, так приятно обнаруживать запасы не виденной вкуснятины))).
С деталями бедааа)).
Ляпалось все быстро и без вычитки.Ну, хотя бы на Михаэлевской наглости выехала)Спасибо!)
-
-
28.07.2013 в 21:08-
-
28.07.2013 в 21:17-
-
15.07.2014 в 22:53-
-
17.07.2014 в 16:16-
-
17.07.2014 в 16:27-
-
17.07.2014 в 17:50