собачка ела апельсин и недобро посматривала на посетителей (с)
Концовка "древне-славянского" цикла на НЦ-ноте
Илья/Соловей лет через пять после истории с Габрелой и объяснений друг с другом
ок 1 тыс слов
читать дальшеДалеко уж в чистое поле они уехали, можно было ученье конное начинать, но все не останавливался Илья, а Соловей за братом следовал. По взглядам княжеским редким, как дух травяной полуденный душным, догадался Соловушка, зачем тот его на двойку конскую позвал. Уж третий день гостили у них с Ильей семьи дружинные, чьи дома Красный Петух спалил, потому не мог князь ни приласкать тайком, ни взглянуть на советника своего сердечно.
Как остановил Илья своего Бурушку и рубашку верхнюю, чтоб не замарать, тут же в седле снял, так отнялось у Соловья дыхание – захотелось ему в ворот исподницы княжьей руку запустить и поцелуем к шее сильной прижаться. Но вместо того, чтоб за желанием с Вороха своего сойти, предложил Соловей брату названному сперва скорый конский ход испробовать. Хоть досадно стало Илье, а все ж развернул он коня в связку, как они в бою прежде ходили, и к ученью приступил. Раз-другой проехались, все взгляды друг друга князь с советником ловили, не о порядке боевом им думалось. Как вновь остановил Илья Бурку, так и Соловей своего придержал и, уж не сговариваясь, на землю сошли. Отпустили они коней пастись, и повел Бурушка племянника своего к траве нетоптаной, пощипать. А Илья с Соловьем сами словно кони боевые грудь с грудью столкнулись. Как отведал Илья поцелуй друга милого, так повалил его на траву мягонько, ушибиться не дал. Успел Соловей загодя до исподнего раздеться – знал, что князь в пылу одежды на нем порвет, до тела добираясь. И верно, одни лоскуты от рубашки его нижней полотна тонкого остались. Недолго, друг в друге готовность разжигая, они ласкались. Скоро велел Соловушка масло припасенное достать и, на боку в траве лежа, любовался, как дрожь по рукам князя его любимого гуляет, а затем на колени, чтоб по-конски дело сделать, встал. Растопил Илья в ладони масло сбитое и, урок друга милого помня, сперва его, затем себя умаслил. Не жеребчиком – медведем Илья на Соловушку своего навалился, удержаться не мог, обнимал, в кудри целовал, сношение совершая. Вначале неспешно, только с дыханием чуть подтягивался, но как протянул Соловей руку и сильно князю в мышцу чресельную впился, так терпения в Илье не стало. Гнулся, стенал Соловушка, звал друга любимого, пока Илья его ретиво охаживал, своей горстью плоть его при том лаская. Вместе семя извергли, и повалился Илья, силы все отдавший, на спину Соловью, а, вздохнув, сам в траву лег и друга себе на грудь уложил.
Уж как красноречив был Соловей, но приступал к нему Илья, и не находились слова нужные. Оставались только стоны глубокие, взгляды сердечные, имя любимое и жаркие ласки ответные. А вот Илья наоборот языком легчал, даже то, чего в другое время постыдился бы, выспрашивал- рассказывал, друга милого нежа-целуя.
- Мне теперь на жен и дружину не смотрится, – вздохнул князь.
И замер Соловей, многолетнего страха подспудного, что Илье в тягость станет, даже после ласк всех не потерявший.
- Ведь только тебя, Свет Соловушка, взор мой жаждет, - к кудрям черным смоляным лицом Илья приник. – Никогда ничего не боялся я, сам знаешь, а из объятий тебя выпустить – страшусь. Век бы рук не размыкал.
- Век бы в руках твоих оставался, - на то, что зов сердечный словами не передать, досадовал Соловей, в поцелуй тягучий Илью увлекая.
- А помнишь, - лаской опьяненный усмехнулся князь, – как я Бурку прежнего сгоряча выхолостить грозился, когда он вдруг твоего Варяга огулял?
Уж как помнил то Соловей. Заночевали они тогда с Ильей в поле, коней разуздали, расседлали, вскоре после зорьки спать собрались. От ржания, храпа конского подскочили оба, думали змея, потому и бьются, топчутся жеребцы чуть вдалеке от стоянки. Как подбежали к коням братья, так оба и замерли – на Соловья стыд жгучий напал, а Илья, хоть и не любил распаляться, как прочие, на жеребца своего с кобылицами поглядывая, больше осерчал. Да только как же растащишь коней сильных и неузданных?
Крепко стыдил потом своего Бурку Илья, даже промеж ушей ему всыпал, а только вины за собой бурый не чувствовал. Для порядку и Соловей Варягу своему вожжи дал, чтоб самому забыть, как конь его под крупом Бурки княжьего приседал да взбрыкивал.
На пути домой шел Варяг вровень с Бурушкой и раз-другой, с рыси не сбиваясь, с ржанием тихим к шее его тянулся.
- Помню, Илья. Уж как мне стыдно, а меж тем сладко было представлять, будто ты меня, как твой Бурка топчешь.
Тяжко задышал, распаляясь, князь.
- Как же смолчал-удержался ты? Я б верно не смог.
- Мы ж не кони – разделили бы стыд да раскроилась бы дружба. Не пережить мне того, - тело княжье дыханием и ласками горяча, открыл Соловей.
- Чтоб я дружбы нашей устыдился? - хотел Илья строго сказать, а стоном вышло. – Мне теперь хочется грудь себе раскрыть и тебя вместо сердца положить, Соловушка. Сколько уж любимся, а все мало, видно, никогда мне тобой не насытится.
Что давно уж они неделимы, не ответил Соловей, вместо того чресла Ильи жарко приласкал, плоти крепчающей не коснувшись.
- Масла нет, - отчаянно князь шепнул, друга приминая.
Тогда раз-другой Соловей себе в ладонь сплюнул, пример показал, но, как стал Илья готов, из объятий отстранился. Уж звал-манил его Илья, следом двигаясь, ловил, но силой Соловушку не удерживал. Наконец, лег Соловей спиной на траву мягкую, головой на рубашки сброшенные и князя к себе привлек. Вместо того, чтоб по-конски встать, обвил он стан Ильи ногой здоровой, а рубцом бугристым отмеченную едва в сторону отвел. Никогда б не нагляделся на Соловушку своего князь, но как изогнулся в его руках друг милый, позвал сладко, так приподнял его Илья и, хоть распалился крепко, бережно к сношению приступил. Ох, и любо было Соловью на Илью такого смотреть, как досадует князь, что не его ладонь другу излиться помогает, видеть.
Но закончено было дело, и легли они в траву рядом, голову свою беспокойную Соловей Илье на плечо положил, неге сонной уступая. Знал он, что можно дрему принять, что Бурушка ржанием своим о гостях незваных возвестит.
На Соловья, веки смежившего, любовался Илья, кудри его перебирал. Хоть сильно князя в сон клонило, не уступал Илья, за каждый миг с усталью боролся.
Уж далеки они были оба от отрочества легкого, уж серебро в кудрях вороных поселилось, а на княжьем лбу годы и заботы пролегли. Но как смотрел Илья на брата своего названного, друга больше сердца любимого, так наполняла его радость чистая, словно в детстве бестревожном. Будто снова он поутру проснулся, рубашонку надел и, молока парного напившись, во двор спешит, Бурушку деревянного к себе прижимая, на встречу к Соловью малому.
- Сладко спи, мой Соловушка, от любой беды охраню, ни врагу, ни смерти прежде себя не отдам.
Илья/Соловей лет через пять после истории с Габрелой и объяснений друг с другом
ок 1 тыс слов
читать дальшеДалеко уж в чистое поле они уехали, можно было ученье конное начинать, но все не останавливался Илья, а Соловей за братом следовал. По взглядам княжеским редким, как дух травяной полуденный душным, догадался Соловушка, зачем тот его на двойку конскую позвал. Уж третий день гостили у них с Ильей семьи дружинные, чьи дома Красный Петух спалил, потому не мог князь ни приласкать тайком, ни взглянуть на советника своего сердечно.
Как остановил Илья своего Бурушку и рубашку верхнюю, чтоб не замарать, тут же в седле снял, так отнялось у Соловья дыхание – захотелось ему в ворот исподницы княжьей руку запустить и поцелуем к шее сильной прижаться. Но вместо того, чтоб за желанием с Вороха своего сойти, предложил Соловей брату названному сперва скорый конский ход испробовать. Хоть досадно стало Илье, а все ж развернул он коня в связку, как они в бою прежде ходили, и к ученью приступил. Раз-другой проехались, все взгляды друг друга князь с советником ловили, не о порядке боевом им думалось. Как вновь остановил Илья Бурку, так и Соловей своего придержал и, уж не сговариваясь, на землю сошли. Отпустили они коней пастись, и повел Бурушка племянника своего к траве нетоптаной, пощипать. А Илья с Соловьем сами словно кони боевые грудь с грудью столкнулись. Как отведал Илья поцелуй друга милого, так повалил его на траву мягонько, ушибиться не дал. Успел Соловей загодя до исподнего раздеться – знал, что князь в пылу одежды на нем порвет, до тела добираясь. И верно, одни лоскуты от рубашки его нижней полотна тонкого остались. Недолго, друг в друге готовность разжигая, они ласкались. Скоро велел Соловушка масло припасенное достать и, на боку в траве лежа, любовался, как дрожь по рукам князя его любимого гуляет, а затем на колени, чтоб по-конски дело сделать, встал. Растопил Илья в ладони масло сбитое и, урок друга милого помня, сперва его, затем себя умаслил. Не жеребчиком – медведем Илья на Соловушку своего навалился, удержаться не мог, обнимал, в кудри целовал, сношение совершая. Вначале неспешно, только с дыханием чуть подтягивался, но как протянул Соловей руку и сильно князю в мышцу чресельную впился, так терпения в Илье не стало. Гнулся, стенал Соловушка, звал друга любимого, пока Илья его ретиво охаживал, своей горстью плоть его при том лаская. Вместе семя извергли, и повалился Илья, силы все отдавший, на спину Соловью, а, вздохнув, сам в траву лег и друга себе на грудь уложил.
Уж как красноречив был Соловей, но приступал к нему Илья, и не находились слова нужные. Оставались только стоны глубокие, взгляды сердечные, имя любимое и жаркие ласки ответные. А вот Илья наоборот языком легчал, даже то, чего в другое время постыдился бы, выспрашивал- рассказывал, друга милого нежа-целуя.
- Мне теперь на жен и дружину не смотрится, – вздохнул князь.
И замер Соловей, многолетнего страха подспудного, что Илье в тягость станет, даже после ласк всех не потерявший.
- Ведь только тебя, Свет Соловушка, взор мой жаждет, - к кудрям черным смоляным лицом Илья приник. – Никогда ничего не боялся я, сам знаешь, а из объятий тебя выпустить – страшусь. Век бы рук не размыкал.
- Век бы в руках твоих оставался, - на то, что зов сердечный словами не передать, досадовал Соловей, в поцелуй тягучий Илью увлекая.
- А помнишь, - лаской опьяненный усмехнулся князь, – как я Бурку прежнего сгоряча выхолостить грозился, когда он вдруг твоего Варяга огулял?
Уж как помнил то Соловей. Заночевали они тогда с Ильей в поле, коней разуздали, расседлали, вскоре после зорьки спать собрались. От ржания, храпа конского подскочили оба, думали змея, потому и бьются, топчутся жеребцы чуть вдалеке от стоянки. Как подбежали к коням братья, так оба и замерли – на Соловья стыд жгучий напал, а Илья, хоть и не любил распаляться, как прочие, на жеребца своего с кобылицами поглядывая, больше осерчал. Да только как же растащишь коней сильных и неузданных?
Крепко стыдил потом своего Бурку Илья, даже промеж ушей ему всыпал, а только вины за собой бурый не чувствовал. Для порядку и Соловей Варягу своему вожжи дал, чтоб самому забыть, как конь его под крупом Бурки княжьего приседал да взбрыкивал.
На пути домой шел Варяг вровень с Бурушкой и раз-другой, с рыси не сбиваясь, с ржанием тихим к шее его тянулся.
- Помню, Илья. Уж как мне стыдно, а меж тем сладко было представлять, будто ты меня, как твой Бурка топчешь.
Тяжко задышал, распаляясь, князь.
- Как же смолчал-удержался ты? Я б верно не смог.
- Мы ж не кони – разделили бы стыд да раскроилась бы дружба. Не пережить мне того, - тело княжье дыханием и ласками горяча, открыл Соловей.
- Чтоб я дружбы нашей устыдился? - хотел Илья строго сказать, а стоном вышло. – Мне теперь хочется грудь себе раскрыть и тебя вместо сердца положить, Соловушка. Сколько уж любимся, а все мало, видно, никогда мне тобой не насытится.
Что давно уж они неделимы, не ответил Соловей, вместо того чресла Ильи жарко приласкал, плоти крепчающей не коснувшись.
- Масла нет, - отчаянно князь шепнул, друга приминая.
Тогда раз-другой Соловей себе в ладонь сплюнул, пример показал, но, как стал Илья готов, из объятий отстранился. Уж звал-манил его Илья, следом двигаясь, ловил, но силой Соловушку не удерживал. Наконец, лег Соловей спиной на траву мягкую, головой на рубашки сброшенные и князя к себе привлек. Вместо того, чтоб по-конски встать, обвил он стан Ильи ногой здоровой, а рубцом бугристым отмеченную едва в сторону отвел. Никогда б не нагляделся на Соловушку своего князь, но как изогнулся в его руках друг милый, позвал сладко, так приподнял его Илья и, хоть распалился крепко, бережно к сношению приступил. Ох, и любо было Соловью на Илью такого смотреть, как досадует князь, что не его ладонь другу излиться помогает, видеть.
Но закончено было дело, и легли они в траву рядом, голову свою беспокойную Соловей Илье на плечо положил, неге сонной уступая. Знал он, что можно дрему принять, что Бурушка ржанием своим о гостях незваных возвестит.
На Соловья, веки смежившего, любовался Илья, кудри его перебирал. Хоть сильно князя в сон клонило, не уступал Илья, за каждый миг с усталью боролся.
Уж далеки они были оба от отрочества легкого, уж серебро в кудрях вороных поселилось, а на княжьем лбу годы и заботы пролегли. Но как смотрел Илья на брата своего названного, друга больше сердца любимого, так наполняла его радость чистая, словно в детстве бестревожном. Будто снова он поутру проснулся, рубашонку надел и, молока парного напившись, во двор спешит, Бурушку деревянного к себе прижимая, на встречу к Соловью малому.
- Сладко спи, мой Соловушка, от любой беды охраню, ни врагу, ни смерти прежде себя не отдам.
@темы: Ё-моё
-
-
27.03.2016 в 13:49Не передать словами, насколько весь этот цикл о любви.
А этот кусочек - весь ею пропитан, ненасытной.
bistrick, спасибо вам! Чудесный, восхитительный текст!
-
-
27.03.2016 в 13:53Приятно, что удалось это передать
-
-
27.03.2016 в 13:57-
-
27.03.2016 в 13:58-
-
27.03.2016 в 14:11и вообще
так наполняла его радость чистая, словно в детстве бестревожном - прямо квинтэсенция их любви и ощущение от тектса.
спасибо
-
-
27.03.2016 в 14:15-
-
27.03.2016 в 14:17-
-
27.03.2016 в 14:20Кони!
Эх вы кони, кони-звери.... черные да серы, да медвежий мех!Тут я сгорела к чертям просто.
- Помню, Илья. Уж как мне стыдно, а меж тем сладко было представлять, будто ты меня, как твой Бурка топчешь.Тяжко задышал, распаляясь, князь.- Как же смолчал-удержался ты? Я б верно не смог.- Мы ж не кони – разделили бы стыд да раскроилась бы дружба. Не пережить мне того, - тело княжье дыханием и ласками горяча, открыл Соловей.- Чтоб я дружбы нашей устыдился? - хотел Илья строго сказать, а стоном вышло. – Мне теперь хочется грудь себе раскрыть и тебя вместо сердца положить, Соловушка. Сколько уж любимся, а все мало, видно, никогда мне тобой не насытится.
Уж далеки они были оба от отрочества легкого, уж серебро в кудрях вороных поселилось, а на княжьем лбу годы и заботы пролегли. Но как смотрел Илья на брата своего названного, друга больше сердца любимого, так наполняла его радость чистая, словно в детстве бестревожном. Будто снова он поутру проснулся, рубашонку надел и, молока парного напившись, во двор спешит, Бурушку деревянного к себе прижимая, на встречу к Соловью малому.- Сладко спи, мой Соловушка, от любой беды охраню, ни врагу, ни смерти прежде себя не отдам.
Не могу, сижу реву.
Вот есть у меня какие-то кнопки, не могу сформулировать, но вот сколько раз уже было, читаешь книгу или сидишь в кино и знаешь - вот сейчас будет ОНО. Нажмутся эти кнопки - и слезы потекут. И сидишь, пытаешься эти кнопки от автора или режиссера ладошками стыдливо прикрыть, а они ВСЕ РАВНО НАЖИМАЮТ.
Хэппи энд, блин. И я вся в соплях)))
Офигенский текст. И вообще в целом, и этот финальный кусок особенно.
-
-
27.03.2016 в 14:26У коней своя история и она печальнее людской.
А кнопки они такие, да).
Спасибо пребольшое!
-
-
27.03.2016 в 14:27а вас товарищ, я попрошу остаться)-
-
27.03.2016 в 14:42очень певуче-сказочно вышло. вообще стилизация прекрасна своей нежностью в каждом слове .)) Просто сердце рвется какие они - сильные и трепетно чуткие друг к другу.))
-
-
27.03.2016 в 14:45Мне будет очень не хватать этого стиля в мыслях, привязалась уже)
-
-
27.03.2016 в 14:49-
-
27.03.2016 в 14:52-
-
27.03.2016 в 15:31-
-
27.03.2016 в 15:33-
-
27.03.2016 в 15:55-
-
27.03.2016 в 15:59-
-
27.03.2016 в 18:33Уникальная интонация у этой истории. Былина о любви.
-
-
27.03.2016 в 18:47-
-
27.03.2016 в 18:51-
-
27.03.2016 в 18:57Здорово, что это так видится
-
-
27.03.2016 в 19:03видится и слышится)))я когда для своих былинных стилизаций слова подбирала, поразилась как емко и образно всё это звучит. сейчас язык любви скудный, куцый какой-то.
-
-
27.03.2016 в 19:07Сейчас все конкретнее, у всего есть свое название, а само понятие запрета уходит все дальше, не остается игры, ожидания, томления, не остается времени на чувства - все переводится в ощущения.
А можно ссылки на стилизации?
-
-
27.03.2016 в 19:12это точно, все на бегу, нет ни времени, ни желания прочувствовать, насладится моментом))
ссылки? можно конечно. Только имей в виду, что это по сказке " О бедном Колщее замолвите слово"))
тут слэшные мини
а тут гет))
-
-
27.03.2016 в 19:17нет ни времени, ни желания прочувствовать, насладится моментом) самое забавное, что при такой спешке времени становится только меньше). Количество начинает вымещать качество.
-
-
27.03.2016 в 19:21-
-
27.03.2016 в 19:25-
-
27.03.2016 в 19:34если руки дойдут прочитать стилизации , скажи пару слов о впечатлении
-
-
27.03.2016 в 19:38Скоро должны дойти, обязательно скажу!