собачка ела апельсин и недобро посматривала на посетителей (с)
Продолжаем, пока нца, приключения будут впереди!
ЧАСТЬ 4Если мастурбации Соло, кажется, мог предаваться ночи напролет, то теперь ему понадобилась часовая передышка, во время которой сграбаставший его в объятия Илья успел заснуть. Мучила ли Соло совесть, когда он принялся ненавязчиво тормошить уставшего за день капитана – вряд ли. Зато, когда он, стремясь сделать пробуждение приятным начал гладить Курякина внизу живота, то ощутимо получил по руке лапой. Пока без когтей.
Соло сделал в темноте рывок, чтобы поймать владельца воспитательной лапы за шкирку, но тот оказался шустрее, и Наполеон снова получил по руке.
-Илья! Он опять здесь, - наябедничал в отместку Соло.
- Илюша, брысь на кухню! – сквозь сон среагировал хозяин бритого чудовища.
- Он все еще здесь!
«Он» с безопасного расстояния прищурил на Соло зеленые светящиеся глазищи и после повторного приказа все-таки ушел на палубу сквозь раздерганную снизу дверь палатки.
А Илья обнял потревоженного Соло за шею, немного слишком тесно, на грани. И это сработало – Наполеон затих, вцепившись в блокировавшее его предплечье.
Илья медленно ослабил хватку на горле и одновременно забрал в горсть то, чем Соло так настойчиво к нему притирался, это сработало даже лучше удушающего захвата. Компенсируя себе нехватку вида, но от того только резче чувствуя, что Соло принял его игру, Курякин широко, жадно растопырил пальцы «ласковой» руки и провел всей ладонью от горла до паха Наполеона. Мелкая, дрожь, судорожные вздохи и льнущее к ласке несмотря ни на что богатое тело откровенно жизнелюбивого человека – вот что считал Илья. А о том, что происходящее Соло вполне устраивает, ясно говорило ничуть не ослабевшее желание притереться. Илья то позволял это, то, дразня, наминал яички, гладил по животу, чуть касаясь поднимающегося, подрагивающего члена. После недавнего опыта Соло хотелось именно сзади, но Илья догадывался, что для этого может быть еще рано. Потому он собирался сделать все рукой и, когда приступил к основной части, сам уже так завелся, что не удерживал формальный захват на шее Соло, а лишь тянул того к себе, дышал во взъерошенный висок. Тяжеловатый аромат духов стал менее резким, уступил место морской соли и тому особому запаху, который Илья не взялся бы описать и которым не мог нанюхаться.
- Ковбой, - целуя Соло в висок, подразнил Илья – слишком уж ритмично и настойчиво тот поддавался в его кулак.
- Давай уже. Седлай, - выдохнул, поворачивая к нему голову, позволяя поцелуй, велел Соло.
Во второй раз Илья как мог растянул момент Наполеонова сладострастного безумия, чтобы наслушаться той итальянской песнью. Он начал различать отдельные слова и запоминать конструкции, хотя спросить их значение в ближайшие недели он мог лишь у Соло.
А Соло был тише, чем прежде, томно, словно засыпающий, бормотал свою песню, разрешил Илье подвести себя к финалу и выстонал свой «дарлинг», сжимаясь на нем и слегка покручивая поясницей.
Все это Курякин запомнил, а вот как кончил сам и затем с усилием оторвался от разморенного Соло – нет.
Привыкшего просыпаться в намеченное время волевым усилием Илью разбудила мокрая настойчивая кошачья «терка», надраивающая ему нос. Илюша, как и хозяин, привыкал к определенному распорядку суток, а затем начинал следить, чтобы и остальные его придерживались. Илья же, к кошачьему непониманию, нарушал режим – вместо того, чтобы сменить Габи и начать первый обход, тискал своего человека, недовольно бурчал и отворачивался, когда его призывали к порядку. У Илюши, останься он дома, сейчас тоже была бы весна, и он уходил бы в форточку гулять. Так что хозяйский «загул» кот понимал да и выбор Соло уже одобрил, вот только никакой мур-мур не был для Илюши уважительной причиной, чтобы проспать вахту. Кот немного побил мягкой лапой сонно отмахивающегося от него Илью по лицу и отправился к крайним мерам – его голым беззащитным ногам. Но и там Илюша сперва предупредительно понюхал, полизал хозяйскую пятку и только потом, не получив желаемого, впился в нее как следует.
Выпрыгнувшего из палатки Илюшу провожал бессильный хозяйский рык, судорожные поиски закатившегося куда-то фонаря и комментарии разбуженного за компанию Соло. Кот сделал круг почета вокруг мачты и с разлета втиснулся в давно присмотренную для пряток щель между ящиками. Отходчивость хозяина и точное время до ее наступления были Илюше прекрасно известны.
Когда шипящий и рычащий, берегущий левую пятку Илья вышел из палатки, на ходу подтягивая шорты, Габи уже успела принять вид человека, который на дежурстве вовсе не дремал. Выдавать кота, отомстившего за крайне стеснявший ее ночной концерт «экстаз мистера Соло», она не собиралась, но Илюша, как обычно, не догадался спрятаться целиком.
Илья остановился рядом с хвостом, торчащим между ящиков, но за рыжую кисточку так и не дернул, хотя очень хотелось.
Отправив Габи спать, Илья едва не нарушил собственноручно установленное правило купания – так сильно его тянуло окунуться, разогнать в по-утреннему прохладной воде свою усталость, сонливость и желание вернуться к Соло. И все же он выдержал характер и до того, как проснулись остальные, ограничивался умыванием и растиранием.
Днем Илья исполнял свои повседневные, заученные до автоматизма обязанности, сверялся с курсом, ставил сети и каждый раз, поднимая взгляд, сразу находил Соло. Некоторая скованность и осторожность движений Наполеона в сочетании с его блудливым взглядом будто бы обещали Илье, что произошедшее ночью на спальнике не станет единичным эпизодом. И от этого «обещания» Курякин помимо воли размякал и старался скрыть наползающую улыбку. Вместе с улыбкой упрямо пробирались мысли о том, что быть может у них с Соло «все по-серьезному». Они, разумеется, ни о чем таком не говорили, но Илья прислушался к себе, взглянул еще раз на поданные в выгодном ракурсе синие шорты и решил, что хотел бы отношений. Не дружбы, а именно того любовного товарищества, которое теперь у них возникло.
Перед обедом Илья разрешил себе искупаться и, поныряв немного, заметил, что за ним следит только Габи, а Соло ушел в палатку. Прежде он отчитал бы нарушителя дисциплины до линии прабабушек, а теперь любопытство и несмытая теплой водой игривость подтолкнули к другому. Илья поднырнул под плот, вылез и подобрался к «стене» туда, где находилось место Соло. И как раз вовремя, чтобы услышать, как то интимное, что вчера стыдливо творилось без света, диктуется на запись, расписывается для тех, кто готов будет заплатить за материалы мистера Соло.
Илье хватило выдержки, чтобы не ломать палатку, он вошел через дверь, собираясь не то дать Соло по морде, не то пошвырять за борт всю аппаратуру. На деле же он хотел просто взглянуть в глаза понявшему, что попался на горячем, Наполеону. И тот, хоть и успел спрятать улики, все понял.
- Возьми, - Соло протянул замершему перед ним Илье свой диктофон. – Только прежде чем стереть, послушай, ладно?
И, хоть фальшиво честная американская физиономия так и напрашивалась, Курякин взял диктофон с предложенными наушниками.
Он натянул кусок брезента для тени и чтобы не видеть никого из команды и сперва сел под «крыло», а затем лег. Соло аккуратно вел свой аудиожурнал, но прежде не скрывал этого, так что Илья сразу включил последнюю запись.
«Прошедшую ночь я уверенно могу внести в пятерку, нет, тройку лучших моих ночей», - начал бархатный баритон в наушниках, и Илье показалось, что Соло вот-вот, не стесняясь своей англоязычной аудитории, выстонет «дарлинг». – «При знакомстве мне показалось, что таланты нашего капитана исчерпываются навыком выживать в любых условиях, и мне еще никогда не было так приятно ошибиться. Настолько приятно, что я начинаю опасаться за мою драгоценную холостяцкую свободу. Несмотря на то, что действовать нам приходилось в полной темноте…»
Далее следовали описания, которые взбесили Илью, и обязательные дифирамбы, расточаемые Наполеоном ему, но преимущественно себе.
Курякин трижды отматывал на начало записи и вовсе не ради «соленых» подробностей, на которые обязательно клюнули бы поклонники журналисткого гения Соло. Он снова и снова впитывал то, что и не думал когда-нибудь услышать из уст Наполеона Соло – признание в желании остепениться, намерении продлить завязавшиеся отношения.
За это высказанное намерение Илья готов был многое простить, потому что уже теперь хотел бы знать мнение Соло на этот счет, но не представлял, как можно спросить о таком.
- Первые двадцать три секунды можешь оставить, - Илья возвращал диктофон, стесняясь смотреть Соло в глаза, а сам сиял как начищенный пятак.
- Так мало? – притворно огорчился явно довольный Соло. – А остальное тебе разве не понравилось? – он посмотрел на шорты Ильи и улыбнулся.
Несмотря на свободный крой – чтобы проветривалось – было очевидно, понравилось, очень.
- Встретимся здесь через пять, нет, через десять минут, - Соло, не спешивший отводить взгляд от шорт, взял деловой тон и выпер Илью из палатки, нетерпеливо облапав авансом.
Примирительного секса у Курякина еще не случалось, поэтому он позволил Соло рулить и вышел, хотя очень хотел остаться.
Сейчас он все равно не смог бы ни на чем сосредоточиться, поэтому просто, стараясь сохранять спокойствие, расхаживал по плоту и следил, чтобы никто не тревожил занятого Соло. И одного вида караулящего Ильи хватало, чтобы ни Габи, ни Илюша не рискнули сунуться в палатку.
Опыт отношений у Ильи был невелик да и вряд ли что-то из него пригодилось бы теперь. Однако первое, что пришло в голову последовательного Курякина – это мысль о разделяющем их с Соло привычные жизни расстоянии. И тут уже Илья имел достаточно наблюдений как собственных, так и за товарищами, чтобы понять – надо съезжаться. Очень маловероятно, чтобы Соло согласился переехать в Россию. И в этом Илья готов был пойти навстречу, благо мама до сих пор хранила телефоны тех иностранцев, кто после выпуска активно интересовался его трудоустройством. Разумеется, много придется нагонять, несмотря на то, что в родном НИИ на Курякина косились из-за знакомства с современной зарубежной периодикой. Но даже если не удастся уехать в Штаты специалистом, остается Магелланский клуб, который как раз известен тем, что собирает под крыло мало-мальски прославившихся путешественников. А Илья не сомневался, что станет достаточно известным после того, как Соло доберется до безлимитного интернета. Конечно, было бы здорово котироваться как интеллектуальная элита, это наверняка увеличило бы значимость партнера в глазах Соло, но вроде бы парни-экстремальщики американцам нравятся не меньше.
О том, как он скажет маме, что переезжает в другую страну, чтобы жить с мужчиной, Илья пока предпочитал не думать, тем более, что отмерянные десять минут истекли.
Нагой Соло при дневном свете показался Илье совершенно нереальным, сказочным и его картинная поза – одна рука под головой, другая ненавязчиво прикрывает пах – смотрелась как никогда естественно. Пожирая взглядом лениво ласкающего себя Соло, Илья торопливо и неловко разделся и в один вздох накрыл его собой.
- А если я попрошу еще подуть? – хотя Илья не отставал от его губ, ухитрился спросить Соло. При этом в его почти идеальном русском засквозили те музыкальные итальянские нотки.
- Да я тебя всего… - с ответным сердечным надрывом обещал Илья, и впрямь собираясь дуть, целовать, лизать, кусать – делать все, что понравится его Ковбою.
- Обязательно. Но не сейчас, - Соло услышал, что хотел, и теперь поглаживанием по пояснице помогал Илье устроиться между своих скромно разведенных ног.
- Так будем? Я хочу тебя видеть, - если бы Илья мог теперь думать, то решил бы, что так им будет неудобно, Соло пришлось согнуться чуть ли не вдвое. Можно было бы приподняться, Илья бы удержал, но Соло не давал ему ни лечь на себя, ни выпрямиться, все время поправлял, удерживал его корпус. Если бы поправки вносились ниже, там, где Илья втискивался, изо всех сил стараясь не торопиться, это было бы понятно, остальное же теперь только отвлекало и раздражало.
- Неудобно, - не выдержал Илья, когда его снова вернули в «границы», а вот предложить сменить позу не успел – заметил боковым зрением тусклый блик на линзе спрятанной близ изголовья камеры.
Несколько секунд он, уже понимая, что происходит, еще двигался, но те ощущения, которые только что захватывали разум, затапливали душу, как будто отрезало.
«Как же так? Как?!» - отчаянно и слепо билось в мыслях. Илья отстранился от Соло, не слыша и не чувствуя попыток удержать, взял в руку камеру, чтобы окончательно убедиться – не привиделось, вышел из палатки и швырнул злополучное устройство в океан. Следом чуть не отправился учуявший состояние хозяина, скакнувший ему под ноги Илюша.
А Габи с преувеличенной внимательностью принялась за прерванный педикюр, всем видом показывая, что не любопытна.
ЧАСТЬ 4Если мастурбации Соло, кажется, мог предаваться ночи напролет, то теперь ему понадобилась часовая передышка, во время которой сграбаставший его в объятия Илья успел заснуть. Мучила ли Соло совесть, когда он принялся ненавязчиво тормошить уставшего за день капитана – вряд ли. Зато, когда он, стремясь сделать пробуждение приятным начал гладить Курякина внизу живота, то ощутимо получил по руке лапой. Пока без когтей.
Соло сделал в темноте рывок, чтобы поймать владельца воспитательной лапы за шкирку, но тот оказался шустрее, и Наполеон снова получил по руке.
-Илья! Он опять здесь, - наябедничал в отместку Соло.
- Илюша, брысь на кухню! – сквозь сон среагировал хозяин бритого чудовища.
- Он все еще здесь!
«Он» с безопасного расстояния прищурил на Соло зеленые светящиеся глазищи и после повторного приказа все-таки ушел на палубу сквозь раздерганную снизу дверь палатки.
А Илья обнял потревоженного Соло за шею, немного слишком тесно, на грани. И это сработало – Наполеон затих, вцепившись в блокировавшее его предплечье.
Илья медленно ослабил хватку на горле и одновременно забрал в горсть то, чем Соло так настойчиво к нему притирался, это сработало даже лучше удушающего захвата. Компенсируя себе нехватку вида, но от того только резче чувствуя, что Соло принял его игру, Курякин широко, жадно растопырил пальцы «ласковой» руки и провел всей ладонью от горла до паха Наполеона. Мелкая, дрожь, судорожные вздохи и льнущее к ласке несмотря ни на что богатое тело откровенно жизнелюбивого человека – вот что считал Илья. А о том, что происходящее Соло вполне устраивает, ясно говорило ничуть не ослабевшее желание притереться. Илья то позволял это, то, дразня, наминал яички, гладил по животу, чуть касаясь поднимающегося, подрагивающего члена. После недавнего опыта Соло хотелось именно сзади, но Илья догадывался, что для этого может быть еще рано. Потому он собирался сделать все рукой и, когда приступил к основной части, сам уже так завелся, что не удерживал формальный захват на шее Соло, а лишь тянул того к себе, дышал во взъерошенный висок. Тяжеловатый аромат духов стал менее резким, уступил место морской соли и тому особому запаху, который Илья не взялся бы описать и которым не мог нанюхаться.
- Ковбой, - целуя Соло в висок, подразнил Илья – слишком уж ритмично и настойчиво тот поддавался в его кулак.
- Давай уже. Седлай, - выдохнул, поворачивая к нему голову, позволяя поцелуй, велел Соло.
Во второй раз Илья как мог растянул момент Наполеонова сладострастного безумия, чтобы наслушаться той итальянской песнью. Он начал различать отдельные слова и запоминать конструкции, хотя спросить их значение в ближайшие недели он мог лишь у Соло.
А Соло был тише, чем прежде, томно, словно засыпающий, бормотал свою песню, разрешил Илье подвести себя к финалу и выстонал свой «дарлинг», сжимаясь на нем и слегка покручивая поясницей.
Все это Курякин запомнил, а вот как кончил сам и затем с усилием оторвался от разморенного Соло – нет.
Привыкшего просыпаться в намеченное время волевым усилием Илью разбудила мокрая настойчивая кошачья «терка», надраивающая ему нос. Илюша, как и хозяин, привыкал к определенному распорядку суток, а затем начинал следить, чтобы и остальные его придерживались. Илья же, к кошачьему непониманию, нарушал режим – вместо того, чтобы сменить Габи и начать первый обход, тискал своего человека, недовольно бурчал и отворачивался, когда его призывали к порядку. У Илюши, останься он дома, сейчас тоже была бы весна, и он уходил бы в форточку гулять. Так что хозяйский «загул» кот понимал да и выбор Соло уже одобрил, вот только никакой мур-мур не был для Илюши уважительной причиной, чтобы проспать вахту. Кот немного побил мягкой лапой сонно отмахивающегося от него Илью по лицу и отправился к крайним мерам – его голым беззащитным ногам. Но и там Илюша сперва предупредительно понюхал, полизал хозяйскую пятку и только потом, не получив желаемого, впился в нее как следует.
Выпрыгнувшего из палатки Илюшу провожал бессильный хозяйский рык, судорожные поиски закатившегося куда-то фонаря и комментарии разбуженного за компанию Соло. Кот сделал круг почета вокруг мачты и с разлета втиснулся в давно присмотренную для пряток щель между ящиками. Отходчивость хозяина и точное время до ее наступления были Илюше прекрасно известны.
Когда шипящий и рычащий, берегущий левую пятку Илья вышел из палатки, на ходу подтягивая шорты, Габи уже успела принять вид человека, который на дежурстве вовсе не дремал. Выдавать кота, отомстившего за крайне стеснявший ее ночной концерт «экстаз мистера Соло», она не собиралась, но Илюша, как обычно, не догадался спрятаться целиком.
Илья остановился рядом с хвостом, торчащим между ящиков, но за рыжую кисточку так и не дернул, хотя очень хотелось.
Отправив Габи спать, Илья едва не нарушил собственноручно установленное правило купания – так сильно его тянуло окунуться, разогнать в по-утреннему прохладной воде свою усталость, сонливость и желание вернуться к Соло. И все же он выдержал характер и до того, как проснулись остальные, ограничивался умыванием и растиранием.
Днем Илья исполнял свои повседневные, заученные до автоматизма обязанности, сверялся с курсом, ставил сети и каждый раз, поднимая взгляд, сразу находил Соло. Некоторая скованность и осторожность движений Наполеона в сочетании с его блудливым взглядом будто бы обещали Илье, что произошедшее ночью на спальнике не станет единичным эпизодом. И от этого «обещания» Курякин помимо воли размякал и старался скрыть наползающую улыбку. Вместе с улыбкой упрямо пробирались мысли о том, что быть может у них с Соло «все по-серьезному». Они, разумеется, ни о чем таком не говорили, но Илья прислушался к себе, взглянул еще раз на поданные в выгодном ракурсе синие шорты и решил, что хотел бы отношений. Не дружбы, а именно того любовного товарищества, которое теперь у них возникло.
Перед обедом Илья разрешил себе искупаться и, поныряв немного, заметил, что за ним следит только Габи, а Соло ушел в палатку. Прежде он отчитал бы нарушителя дисциплины до линии прабабушек, а теперь любопытство и несмытая теплой водой игривость подтолкнули к другому. Илья поднырнул под плот, вылез и подобрался к «стене» туда, где находилось место Соло. И как раз вовремя, чтобы услышать, как то интимное, что вчера стыдливо творилось без света, диктуется на запись, расписывается для тех, кто готов будет заплатить за материалы мистера Соло.
Илье хватило выдержки, чтобы не ломать палатку, он вошел через дверь, собираясь не то дать Соло по морде, не то пошвырять за борт всю аппаратуру. На деле же он хотел просто взглянуть в глаза понявшему, что попался на горячем, Наполеону. И тот, хоть и успел спрятать улики, все понял.
- Возьми, - Соло протянул замершему перед ним Илье свой диктофон. – Только прежде чем стереть, послушай, ладно?
И, хоть фальшиво честная американская физиономия так и напрашивалась, Курякин взял диктофон с предложенными наушниками.
Он натянул кусок брезента для тени и чтобы не видеть никого из команды и сперва сел под «крыло», а затем лег. Соло аккуратно вел свой аудиожурнал, но прежде не скрывал этого, так что Илья сразу включил последнюю запись.
«Прошедшую ночь я уверенно могу внести в пятерку, нет, тройку лучших моих ночей», - начал бархатный баритон в наушниках, и Илье показалось, что Соло вот-вот, не стесняясь своей англоязычной аудитории, выстонет «дарлинг». – «При знакомстве мне показалось, что таланты нашего капитана исчерпываются навыком выживать в любых условиях, и мне еще никогда не было так приятно ошибиться. Настолько приятно, что я начинаю опасаться за мою драгоценную холостяцкую свободу. Несмотря на то, что действовать нам приходилось в полной темноте…»
Далее следовали описания, которые взбесили Илью, и обязательные дифирамбы, расточаемые Наполеоном ему, но преимущественно себе.
Курякин трижды отматывал на начало записи и вовсе не ради «соленых» подробностей, на которые обязательно клюнули бы поклонники журналисткого гения Соло. Он снова и снова впитывал то, что и не думал когда-нибудь услышать из уст Наполеона Соло – признание в желании остепениться, намерении продлить завязавшиеся отношения.
За это высказанное намерение Илья готов был многое простить, потому что уже теперь хотел бы знать мнение Соло на этот счет, но не представлял, как можно спросить о таком.
- Первые двадцать три секунды можешь оставить, - Илья возвращал диктофон, стесняясь смотреть Соло в глаза, а сам сиял как начищенный пятак.
- Так мало? – притворно огорчился явно довольный Соло. – А остальное тебе разве не понравилось? – он посмотрел на шорты Ильи и улыбнулся.
Несмотря на свободный крой – чтобы проветривалось – было очевидно, понравилось, очень.
- Встретимся здесь через пять, нет, через десять минут, - Соло, не спешивший отводить взгляд от шорт, взял деловой тон и выпер Илью из палатки, нетерпеливо облапав авансом.
Примирительного секса у Курякина еще не случалось, поэтому он позволил Соло рулить и вышел, хотя очень хотел остаться.
Сейчас он все равно не смог бы ни на чем сосредоточиться, поэтому просто, стараясь сохранять спокойствие, расхаживал по плоту и следил, чтобы никто не тревожил занятого Соло. И одного вида караулящего Ильи хватало, чтобы ни Габи, ни Илюша не рискнули сунуться в палатку.
Опыт отношений у Ильи был невелик да и вряд ли что-то из него пригодилось бы теперь. Однако первое, что пришло в голову последовательного Курякина – это мысль о разделяющем их с Соло привычные жизни расстоянии. И тут уже Илья имел достаточно наблюдений как собственных, так и за товарищами, чтобы понять – надо съезжаться. Очень маловероятно, чтобы Соло согласился переехать в Россию. И в этом Илья готов был пойти навстречу, благо мама до сих пор хранила телефоны тех иностранцев, кто после выпуска активно интересовался его трудоустройством. Разумеется, много придется нагонять, несмотря на то, что в родном НИИ на Курякина косились из-за знакомства с современной зарубежной периодикой. Но даже если не удастся уехать в Штаты специалистом, остается Магелланский клуб, который как раз известен тем, что собирает под крыло мало-мальски прославившихся путешественников. А Илья не сомневался, что станет достаточно известным после того, как Соло доберется до безлимитного интернета. Конечно, было бы здорово котироваться как интеллектуальная элита, это наверняка увеличило бы значимость партнера в глазах Соло, но вроде бы парни-экстремальщики американцам нравятся не меньше.
О том, как он скажет маме, что переезжает в другую страну, чтобы жить с мужчиной, Илья пока предпочитал не думать, тем более, что отмерянные десять минут истекли.
Нагой Соло при дневном свете показался Илье совершенно нереальным, сказочным и его картинная поза – одна рука под головой, другая ненавязчиво прикрывает пах – смотрелась как никогда естественно. Пожирая взглядом лениво ласкающего себя Соло, Илья торопливо и неловко разделся и в один вздох накрыл его собой.
- А если я попрошу еще подуть? – хотя Илья не отставал от его губ, ухитрился спросить Соло. При этом в его почти идеальном русском засквозили те музыкальные итальянские нотки.
- Да я тебя всего… - с ответным сердечным надрывом обещал Илья, и впрямь собираясь дуть, целовать, лизать, кусать – делать все, что понравится его Ковбою.
- Обязательно. Но не сейчас, - Соло услышал, что хотел, и теперь поглаживанием по пояснице помогал Илье устроиться между своих скромно разведенных ног.
- Так будем? Я хочу тебя видеть, - если бы Илья мог теперь думать, то решил бы, что так им будет неудобно, Соло пришлось согнуться чуть ли не вдвое. Можно было бы приподняться, Илья бы удержал, но Соло не давал ему ни лечь на себя, ни выпрямиться, все время поправлял, удерживал его корпус. Если бы поправки вносились ниже, там, где Илья втискивался, изо всех сил стараясь не торопиться, это было бы понятно, остальное же теперь только отвлекало и раздражало.
- Неудобно, - не выдержал Илья, когда его снова вернули в «границы», а вот предложить сменить позу не успел – заметил боковым зрением тусклый блик на линзе спрятанной близ изголовья камеры.
Несколько секунд он, уже понимая, что происходит, еще двигался, но те ощущения, которые только что захватывали разум, затапливали душу, как будто отрезало.
«Как же так? Как?!» - отчаянно и слепо билось в мыслях. Илья отстранился от Соло, не слыша и не чувствуя попыток удержать, взял в руку камеру, чтобы окончательно убедиться – не привиделось, вышел из палатки и швырнул злополучное устройство в океан. Следом чуть не отправился учуявший состояние хозяина, скакнувший ему под ноги Илюша.
А Габи с преувеличенной внимательностью принялась за прерванный педикюр, всем видом показывая, что не любопытна.
@темы: Ё-моё
-
-
11.10.2017 в 22:09